Я сунул ему пятифунтовик, и он сказал, что все хорошо понимает и что, если мистер Криш появится здесь, он присмотрит, чтобы тот не смог попасть в ее квартиру.
– Вот это прекрасно, – сказал я. – А когда этот парень будет уезжать на такси, вы должны подслушать адрес, который он назовет шоферу. Тогда получите еще пятифунтовик.
Он радостно согласился.
Я свернул за угол, уселся в такси и поехал на Джермин-стрит. Взглянув на часы, я увидел, что сейчас всего семь часов.
Возможно, день прошел не так уж плохо.
2
В половине восьмого я пришел в Скотленд-Ярд. В это время была объявлена воздушная тревога, но никто, кажется, не обращал на нее внимания. Когда я ехал туда на такси, я видел места, над которыми поработали ребята Гитлера. Но лондонцы держались на высоте, и я понял, что у немецких ублюдков с Англией ничего не выйдет.
Херрик встретил меня хорошо. Он долго разглядывал мою рожу, и я видел, что она его здорово удивляет. Я сказал ему, что выпал на ходу из автобуса, и надеялся, что он поверил в это. Мы обсудили наши дела. Херрик вообще никуда не выезжал. Он все время был на месте и ждал меня.
Я еще раз убедился, что в Ярде парни знают свое дело. Оказалось, что им известно, что Уайтекер прибыл в Англию, и они знали, что я приплыл на «Флориде». Карлетта была у них на примете, а Мандерс являлся одним из людей гестапо, и они собирались его взять.
Я спросил у Херрика, догадывается ли он, кто такой Грант, и он повел меня в отдел, где хранились фото всяких жуликов, но фото Гранта я там не нашел. Во всяком случае, я не был убежден, что этот парень англичанин. Я полагал, что эта птица лишь хорошо говорит по-английски.
Я не сказал Херрику ни слова о Карлетте и о наших с ней делах. Я не сказал о ней ни слова, потому что у меня была парочка идей, о которых я вам расскажу позже. Но о Мандерсе я ему рассказал. О том, как я вернулся в Саутгемптон и боролся с ним на краю пирса и как он упал в воду и больше не вынырнул. Херрик как-то странно посмотрел на меня и сказал, что это к лучшему, поскольку это избавляет их от лишних хлопот.
Потом он позвал меня к заместителю комиссара, который оказался прекрасным парнем, что свидетельствует о том, что в Англии копы всегда милые люди и вы зря прожили жизнь, если не встречались с ними. Заместитель комиссара – его фамилия Стривенс – сказал, что уже связался с Федеральным управлением в Вашингтоне по поводу Уайтекера и что в настоящий момент их интересуют два вопроса. Прежде всего они хотят выяснить, почему Уайтекер уехал в Англию, а во-вторых, как ему удалось попасть в Англию без их ведома. Он спросил, есть ли у меня какие-нибудь идеи на этот счет.
Я сказал, что идей у меня достаточно. Что, по моему мнению, этот Уайтекер чем-то сильно напуган и решил, что Америка для него не слишком безопасное место. Уайтекер знал, что в Штатах слишком много немецких агентов, о чем известно всем. Эти ребята понимают, что раз уж Англия стала драться с Гитлером, то она целиком зависит от американского вооружения и снаряжения. Немцы считают, что войну они могут выиграть, если помешают выпуску этой продукции. Я сказал Стривенсу, что все это – дело рук вонючек из иностранного отдела гестапо и оно представляется мне следующим образом.
Есть этот Уайтекер. Он такой тип, о котором никто ничего не знает, кроме того, что он давно работает в области самолетостроения. Он изобрел новый пикирующий бомбардировщик, и федеральное правительство решило купить его. Должно быть, деньги не слишком интересовали его, иначе он должен был чертовски хорошо знать, что правительство США заплатит ему за патент намного больше, чем смогут заплатить немцы.
С другой стороны, известно, что этот парень был помолвлен с одной дамой из Канзаса. Он собирался жениться на ней. Когда меня послали в Канзас, я попытался найти эту бабенку, но не смог. Она скрылась, и никто не знал куда. По какой-то причине парень решил жениться на другой даме. Эта другая дама работает в иностранном отделе гестапо и хочет стянуть чертежи нового самолета.
Возможно, Уайтекер пронюхал что-то и решил удрать, потому что боялся, что эти люди доберутся до него. Поэтому он приехал в Англию.
