– Вы встретили там какие-нибудь племена? – спросила царевна.
– Нет, да оно и понятно – какой безумец решит поселиться в таких местах? Только обезьян.
– О, как в сказках? – всплеснула руками девушка. – Вы не привезли одну сюда?
– Ничего хорошего в них нет. Гнусного нрава, грязные существа, сотворенные в насмешку над людьми…
Аоранг нахмурился, кинул в рот еще пару сладостей и вдруг вскинул голову:
– Ты представляешь, какую мы встретили там диковину – лысого мамонта!
Он захохотал так громко и внезапно, что Аюна шарахнулась в сторону.
– Прости, солнцеликая. Вспомнил, как он выглядел. Эти голые, хлопающие на ходу уши, морщинистая задница… Я хохотал на весь лес так, что чуть не лопнул… А саблезубцы их – без клыков, да еще и полосатые. Нет, зубы у них есть, но, когда зверь закрывает пасть, их не видно! Короткозубые саблезубцы и лысые мамонты… Как эти звери там намерены выживать, уму непостижимо. Лично я бы переселился туда, только от смерти спасаясь!
Аоранг покачал головой, пододвинул к себе вазу и задумчиво зачерпнул пятерней горсть узелков, но вовремя опомнился и высыпал их обратно.
Аюна не заметила его оплошности, – подперев подбородок ладонью, она увлеченно слушала. Дикарь превзошел все ее ожидания. Он в самом деле оказался нестрашным, совсем не вонял, а кроме того, интересно рассказывал. Вопреки ехидным словам сестры, он вовсе не рычал и не мычал, а изъяснялся на высоком наречии получше иных ариев. Аюна поймала себя на том, что его просто приятно слушать. А безупречный столичный выговор мохнача, несомненно, заслуга ее дяди-жреца.
Да и сам Аоранг был вовсе не так уж уродлив. Хотя, конечно, наружность его была своеобразна. Видимо подражая ариям, он ходил не скрючившись и свесив руки до колен, как погонщики мамонтов, а держал спину очень прямо. Из-за этого его невероятно широкие плечи, которые у мохначей всегда были словно поникшими под собственной тяжестью, казались еще шире. Взлохмаченные рыжевато-русые волосы копной падали на плечи, топорщась, как сухая трава. Обветренное веснушчатое лицо его было словно вырублено из камня. Крупные, резкие черты, глубоко сидящие голубые глаза и низкий скошенный лоб говорили о крови первых людей, не знающей счету лет древности.
Аюна попыталась вспомнить, что о нем знает. Почему-то ей казалось, что она видела молодого мохнача и раньше. Подумав, она решила, что в этом нет ничего странного – наверняка она в детстве не раз встречала его во время церемоний в столичном храме Солнца. Неведомо за какие заслуги дикарь с детства рос при верховном жреце Тулуме, величая его своим учителем, священным наставником и чуть ли не названым отцом. Но по закону у него не было вообще никакого титула. Он не был ни царевичем, ни жрецом, ни слугой, и даже рабом не считался. Он был просто Аоранг.
– Что ты все смотришь на меня, солнцеликая? – закончив рассказ и немного помолчав, с тревогой спросил воспитанник Тулума. – Я чем-то оскорбляю твой взор?
– Напротив, ты выглядишь совсем не так, как я ожидала, – откровенно сказала Аюна.
– Правда? И в чем же отличия?
– Ты одет…
– О да, царевна, – с добродушной усмешкой ответил он, – голый мохнач – это зрелище, которое вынесет не каждый арий…
– Да я не о том, – со смехом отвечала Аюна. – Ты в человеческой одежде. Непривычно видеть мохнача не в шкурах.
Аоранг беспечно пожал плечами:
– Учитель говорил: воспитанный человек одевается сообразно месту. Среди ариев я одеваюсь как арий. А на Ползучих горах хожу в шкурах, как мои сородичи.
– Где? – не поняла царевна.
– Ползучие горы. Так мы называем Змеиный Язык.
– А почему?
– У мохначей есть поверье, что эти горы когда-то были живыми существами и ползали. Они сами приползли туда, где пребывают сейчас. А кое-кто считает, что они продолжают ползти. Понемногу, на ладонь в год…
Аюна покачала головой.
– Ты так много знаешь о своем народе. Откуда? Ты ведь, кажется, с детства рос при храме?
Аоранг задумчиво переставил себе на колени изрядно опустошенную вазу со сладостями.
– Это долгая история. Расскажу, если пожелаешь.
– Желаю, – ответила царевна, покосившись на вазу, но ничего не сказав.
