– А что ты скажешь, Айха? – спросил Хаста.
Погонщица, шагавшая внизу, поглядела наверх, но даже не улыбнулась жрецу, что было делом неслыханным. Ее лицо с сурово сведенными бровями выражало тревогу.
– Как полагаешь, можно идти?
Повернувшись в сторону стены тумана, Айха принюхалась. Потом она снова обернулась к Хасте и заговорила на наречии мохначей, – видимо, на языке Аратты ей не хватало слов или вопрос был слишком важен.
– Она говорит, что вперед идти нельзя, – перевел жрец. – Говорит, что надо немедленно свернуть на север.
– Она твердит это с тех пор, как мы вступили на Змеиный Язык, – возразил Ширам. – Почему она тычет пальцем куда-то вниз?
Айха разразилась целой речью.
– Она говорит, что там сидит огромный земляной червь.
– Впереди новое чудовище? – встрепенулся Аюр. – А не поохотиться ли нам на него? Что скажешь, Ширам?
Саарсан усмехнулся. Но то был болезненный смех. После встречи с волчьим секачом в землях ингри он ожидал чего угодно – хоть бы и громадного змея из-под земли.
– Он распахнул пасть широко-широко и ждет, когда мы окажемся прямо над ним, чтобы сомкнуть ее, – переводил Хаста.
Накх невольно бросил взгляд на тропу. Земля казалась вполне твердой и устойчивой.
– Пойдем вперед, – решил он. – Может, пока дойдем, и туман рассеется. А мохначиха пусть расскажет об этих червях-землеедах.
Мамонт неспешно зашагал вперед, а Айха продолжала повествовать о чем-то на своем рычащем языке. Размахивая руками и корча жуткие рожи, она показывала, как черви проедают себе ходы в земле. Как они растут, – она развела руками так широко, будто хотела обхватить ими все плоскогорье. Как охотятся на людей и животных, – пальцы девушки хищно потянулись в сторону Аюра и быстро сомкнулись – ам! Она погладила себя по животу, чтобы всем стало ясно, как хорошо покушал подземный червь.
И напоследок ткнула пальцем – сперва в туман, потом в землю под ногами.
– Так где этот червь? Я так и не понял. Где-то там его нора? Спроси ее, Хаста.
– Смотрите, по-моему, туман рассеивается, – заметил Аюр и хотел что-то добавить – но не успел…
Это случилось внезапно. Даже мамонт, не говоря уж о людях, оказался застигнутым врасплох.
Земля слабо дрогнула, и в следующий миг, непонятно откуда, но словно со всех сторон, раздался оглушительный, раздирающий душу треск. Все замерли, оцепенев от необъяснимого ужаса. Треск становился все громче, отзываясь в костях, вызывая чувство неминуемой беды, подавляя все мысли, кроме одной – бежать!
Треск перешел в жуткий скрежет, а затем в пронзительный визг. Ни одно живое существо не могло бы издавать подобные звуки. Воистину это были голоса нечисти! Аюр зажал уши, не в силах выносить их; Айха завыла чуть ли не громче визжащих подземных дивов…
И вдруг будто что-то лопнуло. Взметнулась в небо туча пыли и ледяного крошева. Кажется, вся земля качнулась, сдвинулась с места и куда-то поползла, постепенно наклоняясь.
Словно пробудившись ото сна, мамонт затрубил, развернулся на месте и понесся назад по тропе скачками, каких никто бы не ожидал от такого грузного зверя. Башенку мотало из стороны в сторону. После двух-трех рывков она попросту оторвалась и покатилась под гору, разваливаясь на ходу. Аюр вылетел оттуда, упал в траву. Несколько мгновений он лежал, оглушенный ударом. Земля под ним дрожала, вдалеке кто-то кричал… Юноша приподнял гудящую голову и увидел Хасту, который стоял выше по склону и тянул к нему руки с выражением ужаса на лице… Склону? Не было же никакого склона! Аюр оглянулся и увидел прямо за спиной вздымающуюся стену льда. Он попытался удержаться за пучки травы, но земля выскользнула из-под него, встала на дыбы, и он полетел вниз.
Как только затихли треск земли и визг подземных дивов, Хаста заставил себя остановиться, хотя все чувства призывали его бежать что есть мочи. Он еще сам толком не понял, что стряслось, – точнее, умом понял, но не хотел признавать.
Когда воздух очистился от пыли и ледяного крошева, взгляду жреца предстало нечто ужасное. Тропу рассекала огромная трещина, шириной не меньше пятнадцати локтей. Грязные края, корни растений, а под ними – сверкающий скол льда!
