Абрамовичи вольны называть все это «реакционной утопией» – пусть называют. На «монархической утопии» Россия прожила тысячу лет. На социалистической – полужива тридцать три года. И Абрамовичи, и Николаевские, и Байдалаковы прекрасно понимают, что при малейшей свободе голосования ни «частная собственность на предметы личного потребления», ни «усадебные участки» – не получат ни пяти процентов голосов русского народа или народов России. Вот поэтому и делаются попытки сорвать всеэмигрантское «объединение», а вместо объединения выставить принцип подчинения: и марксисты, и монархисты, и демократы, и тоталитаристы будут-де обязаны оправдываться перед социалистической и тоталитарной партией В. Байдалакова в том, что ризы у них – белее снега гималайских вершин. Решать же будет В. Байдалаков – подготовляя себе путь ко «всей власти».
А добрый старый либеральный русский барин – С. Мельгунов с изумительной степенью точности повторяет политический путь нашего доброго старого либерального русского барства – путь Милюковых, Набоковых, Петрункевичей и прочих: отвращаясь от «самодержавия русских царей», расчищая путь к самодержавию товарищей ЦК НТС(с). И делает это так, как если бы уроки всеевропейского тоталитаризма его не научили ровным счетом ничему.
А может быть, и в самом деле ничему не научили?
Молчание и истина[20]
Лев толстой о самодержавии, конституции, революции и погромах
О самодержавии:
если спросите у русского народа, чего он хочет: самодержавия или конституции, то 90 процентов его вам ответит, что они за самодержавие, то есть за ту форму правления, с которой свыклись. народ ждет, что царь, как отнял у помещиков крепостных, так отнимет у них и землю. если же будет конституция и у власти станут болтуны-адвокаты, живодеры и прогоревшие помещики, то он скажет, что земли ему не получить (Яснополянские записки. Т. 1. С. 85).
О конституции:
Так и у нас (как во Франции. – И. С.) конституция не будет содействовать уменьшению насилия, а скорее увеличению его (Там же. Т. 1. С. 85).
О революции:
если была бы революция, то выдвинулись бы такие люди, как Марат и Робеспьер, и было бы еще хуже, чем теперь (Там же. Т. 1. С. 86).
О погромах:
они (черная сотня. – И. С.) противодействуют насильственному разрушению существующего порядка. не верю, что полиция подстрекает народ. Это и о Кишиневе и о Баку говорили. Это грубое выражение воли народа. народ видит насилие революционной молодежи и противодействует ей, а ей нужны волнения (Голос минувшего. III, 26).
И, наконец, о расстреле гапоновской рабочей демонстрации на площади Зимнего дворца 9 января 1905 года:
Царская власть – это известное учреждение, как и церковь, куда не пускают собак. К царю можно обращаться по известным, строго определенным формам. все равно как во время богослужения нельзя спорить со священником, так и всякое обращение к царю, помимо установленного, недопустимо. Как же он будет принимать рабочих электрического завода? После них придут депутаты приказчиков, потом «Московских ведомостей» и т. д. Царь не может выслушивать представителей петербургских рабочих (Яснополянские записки. Т. 1. С. 81).
В предыдущем номере «Нашей страны» были приведены мысли Льва Толстого о самодержавии, конституции и погромах. О философии Льва Толстого можно придерживаться самых разнообразных точек зрения. Но сейчас, после конституции и революции, никто в мире не может оспаривать истинно потрясающей точности толстовских пророчеств. В самом деле: была конституция. И у власти стали: «болтуны и адвокаты» (Керенский), живодеры (Терещенко[21]), «прогоревшие помещики» (князь Львов[22]) и, наконец, «такие люди, как Марат и Робеспьер» (Ленин и Троцкий). И народ «земли не получил» – от него отняли и ту, которая у него была.
Об общественной стороне деятельности Льва Толстого можно придерживаться самых разнообразных точек зрения. Есть точка зрения, которая считает Льва Толстого «голосом мировой совести». Были и другие: продался-де человек масонам. Теоретически мыслима и третья: Лев Толстой в свое время занимал на литературно-общественном рынке то же место, какое сейчас занимает Бернард Шоу. Интересно было бы знать: какие мысли записывает Бернард Шоу «не для печати»? Может быть, и он понимает действительность несколько иначе, чем это сформулировано в его печатных выступлениях? Может быть, и у него где-то записаны пророчества о будущем английского пролетариата под славным водительством английской рабочей партии? Очень многие великие люди мира сего действуют почти по евангельскому завету: Богу – Богово, карманное – в карман. Лев Толстой
