- Годится! - обрадовался приговоренный. - Только давайте уж поскорее, не терпится мне смерть принять из рук самого Фухе!
- Ну, уж нет, - возразил начальник тюрьмы. - Я тебя осудил, но приговор исполнять будет... - Тут Фухе посмотрел на Алекса, мявшегося в углу. - Нет, у Алекса опять осечка случится, знаю я, как он расстреливает. А вот если Хлыщ? Пойдешь казнить этого, как его... дружка то есть своего?
- А чего ж не пойти? - осклабился негр. - Как прикажете, шеф, так и сделаю.
Вдвоем они покинули кабинет и направились во двор. Хрящ впереди, припадая на ту ногу, которая была обременена костылем, а Хлыщ чуть позади, заряжая на ходу карабин.
Фухе и Алекс с удовольствием наблюдали в окно, как Хрящ доковылял до стены, возле которой собирался умирать комиссар, перекрестился сломанной рукой и вдруг плюхнулся на колени.
- Погоди, не стреляй! - голосил он. - Не стреляй, Хлыщ!
- А сообразил, значит, что всерьез все, что не шутят с ним, ухмыльнулся Фухе, закуривая "Синюю птицу".
- Погоди! - продолжал орать Хрящ. - Пулю-то зачем тратить? Свинцовая ведь пуля! Цветной металл! Треть унции! Повесь лучше!
Чертыхнувшись, Хрящ снял с себя галстук, подпоясывавший его пижаму, и накинул петлю на шею приговоренному.
- Ну что? - крикнул ему Фухе из окна. - Сожалеешь о содеянном?
- Жалею, господин начальник! Жалею! - хрипло ответил Хрящ. - Так костыль и не пригодился! Такая досада!..
А Хлыщ уже тащил его к обглоданному за дни забастовки дубу.
