— Пусть другие взрывают, Горин, а не мы. Понимаю я тебя… Но, с другой стороны, инстанция, похоже, сама решила снять с нас всю эту экономику с финансами. Так что, может, оно и к лучшему! Готовь бумаги для Фуртумова. А там, гляди, и вернёшься к своим старым делам. Небось по Лурдесу [советская, а позднее российская станция радиоэлектронной разведки на Кубе; была закрыта в 2002 году] всё скучаешь? Море, сигары, знойные мулатки?
— Куда уж мне! Прыти той нет.
— Ну тогда в Европу - с твоими-то испанским и французским. Поехал бы?
— Да не отказался б.
— Я тоже. Только вот боюсь, что заканчивается время, когда мы работали в основном в приличных обществах. Эх, Штирлицы в Берлине, Абели в Нью-Йорке, знаменитая шанхайская резидентура - как всё было красиво, культурно и благородно! Жаль, теперь наступают другие времена, когда угрозы исходят либо от обкуренных дикарей и самых что ни на есть отпетых негодяев, либо от вчерашних европейцев с американцами, сделавшихся бездушными роботами. А мы к этому, Горин, подготовлены не вполне. Ни толковых агентов, ни понятных правил… Нет даже былой элитарности: другие у нас теперь, товарищ Кирилл, спасители отечества! Молодёжь жалко, им всю эту кашу предстоит расхлёбывать… Ну да ладно, что это вдруг меня на лирику понесло!.. В общем, в четыре выезжаем. Документы для Фуртумова собраны?
— Подготовлю, будет исполнено!
— Вот и ладушки. Ступай тогда к себе, сделай - и отдохни.
…Как и было назначено генералом, ближе к концу дня, погрузившись в потрепанную и даже слегка битую “Ауди А8” с номерами, записанными за лесным ведомством, захватив с собою документы и корзину цветов, чтобы поздравить с новым назначением, Могилёв с Гориным отправились на приём к Геннадию Геннадьевичу Фуртумову, руководителю специального агентства, совсем недавно учреждённого для ведения финансовых вопросов особого масштаба и исключительной важности.
Секретное финансовое агентство располагалось в старинном двухэтажном особняке, находящемся в одном из самых дорогих и блестящих районов Москвы, внутри хитросплетения Чертопольских переулков.
Кабинет Фуртумова находился на втором этаже, и путь к нему лежал через настоящую анфиладу, в небольших изящных залах которой были устроены зимний сад и галерея современного искусства. Горин шепнул генералу, что часть картин он где-то уже видел - и даже, возможно, в программах “Евроньюс” или в фильмах “Би-би-си”. Генерал буркнул в ответ что-то короткое и маловразумительное, где единственной фразой, которую можно было различить, была: “Дорвался, плут”.
По пути несколько раз им встречались сотрудники нового ведомства - молодые, вышколенные и одетые в лучших модельных домах. Поскольку Горин был в форме, финансовые гении провожали его долгими и недоумевающими взглядами.
Возле входа в начальственный кабинет их встретила длинноногая секретарша, неприступная и надменная, как норна, которая тут же заявила, что руководитель занят, поскольку ему “позвонил Президент”. Пришлось пить с шоколадными трюфелями чай, за которым теперь уже генерал шепнул полковнику, что согласно его информации, Президент сейчас проводит пресс-конференцию, в ходе которой вряд ли бы счёл уместным консультироваться по телефону даже с самим Председателем Правительства.
Горин приуныл в предвкушении длительного ожидания, однако парадная дверь кабинета вдруг неожиданно распахнулась, и новоиспечённый министр собственной персоной поприветствовал гостей и пригласил войти.
Фуртумову было около пятидесяти лет, однако выглядел он молодо, эффектно и одновременно солидно. Вся его внешность, манера держаться и даже выставляемые едва ли не на показ чрезмерные открытость и заинтересованность выдавали в нём человека системы и опытного аппаратчика, чья карьера начиналась ещё в добрые советские времена, а спортивный вид и носимые с умением и вкусом одежда, обувь и очки в тонкой золотой оправе как нельзя убедительнее свидетельствовали о том, что их обладатель долгое время работал за границей.
По дороге в особняк Могилёв в общих чертах поведал полковнику о биографии засекреченного финансового министра: старт карьеры в советском внешнеторговом объединении, в неспокойные девяностые - компания с малоговорящим названием в тихой Швейцарии, через которую встающая с колен Россия оплачивала поставки детского питания и ядохимикатов, потом - Внешэкономбанк, длительные малопрестижные командировки в Чехию, Вьетнам и на Кубу, далее стажировка в Гарварде, комитет Госдумы, несколько госкорпораций, аппарат Правительства и, наконец, это нынешнее таинственное и многообещающее назначение…
