К счастью, неподалеку Тайка заприметила заросли поздней малины. Она решила, что сперва стоит подкрепиться, а потом уже думу думать, и полезла в кусты. Ягоды оказались сладкими и сочными. Одну в рот кладешь, вторая уже просится, а третья из-под листа выглядывает, манит. Утолив первый голод, Тайка с трудом оторвалась от малины и собралась было вернуться на берег, как вдруг ее окликнули. Не по имени, а просто: «Эй, постой!» Голос принадлежал молодому мужчине, и это точно был не Яромир.
Незнакомый худой как жердь парень сидел на нижней ветке яблони-дички, прислонившись спиной к стволу, и болтал ногами в воздухе. На вид он был немногим постарше Тайки и почему-то напомнил ей бродячего художника. Наверное, из-за растянутого бежевого свитера с узором из кос и потертых джинсов. А еще, может, из-за торчащих в разные стороны темно-каштановых волос, отросших ниже плеч. Он был даже симпатичным, только очень уж сонным. Все время зевал и тер кулаками глаза.
— Ты тут спишь, что ли? — Тайка завертела головой, но не обнаружила поблизости этюдника с бумагой и красками.
Еще не хватало, чтобы этот умник тут заблудился.
— Ой, кажись, и правда немного задремал, — он легко спрыгнул с ветки и вытряхнул из волос сухие листья. — Извини, я случайно услышал ваш разговор с этой… как ее там?
— Не важно, — Тайка сжала губы в тонкую линию. — Подслушивать, между прочим, невежливо.
М-да, неудачно получилось. Этот лохматый горе-художник забрел невесть куда (что само по себе неудивительно: творческие люди и до Границы пешком могут добраться, сами того не заметив), услышал то, что смертному слышать не стоило, теперь у него, небось, сотня вопросов на языке вертится, а у Тайки, как назло, нет ни минутки свободной, чтобы на них отвечать. Да и не стоит рассказывать ему о чудесах. Не для всякого это знание добром оборачивается.
— Ты что, обиделась? — Парень шагнул из-под сени ветвей прямо в золото закатного солнца. — Прости, я не хотел. Само вышло.
Он улыбался так светло и открыто, что Тайке совсем расхотелось на него злиться.
— Ладно, проехали. Давай решим, что я тебя не видела и ты меня тоже. Ищи свои краски, этюдник или что там у тебя, иди домой и больше сюда не возвращайся. Ясно? Целее будешь.
Лицо художника стало грустным, взгляд потемнел. Он одернул свой безразмерный вязаный свитер и втянул руки в рукава.
— Я хотел помочь вообще-то, — буркнул он. — Говорю же: все слышал. И знаю отгадку.
От неожиданности Тайка икнула:
— Что, правда?
— А с чего бы мне врать?
— Ну, я не знаю… мы даже не знакомы.
Он, не раздумывая, протянул ей руку:
— Это легко исправить. Я — Лис. А тебя как зовут?
— Тая, — она вытерла испачканные малиной пальцы о штаны и пожала его ладонь: чистую, без единого пятнышка краски. — А почему у тебя такое странное имя? Ты случайно не художник?
— Не-а, я музыкант, — он мотнул головой. — И Лис — это прозвище. Меня так мама называла. А имя я не люблю, дурацкое оно.
Тайка понимающе кивнула. У нее был друг детства Шурик, который просил называть его Алексом. Дескать, Шурик — это несолидно.
— А на чем ты играешь и где твой инструмент? Как ты вообще сюда попал? Откуда знаешь разгадку? И почему хочешь мне помочь?
Вопросы сыпались один за другим, как горох из мешка. Новый знакомый несколько раз открывал рот, чтобы ответить, но не успевал вставить ни слова.
Наконец он смущенно кашлянул в кулак:
— Погоди. Я могу все объяснить. Если позволишь.
— Ой, прости, — Тайка, потупившись, замолчала.
Теперь Лис, небось, подумает, что встретил бестолковую трещотку, которая болтает без умолку. А она просто торопилась, ведь закатное небо стремительно темнело…
Впору было разозлиться на саму себя: ну какая разница, что подумает о ней этот едва знакомый парень? Может быть, они вообще видятся в первый и последний раз?
Но Лис по-прежнему улыбался, и у Тайки отлегло от сердца.
— Во-первых, не надо от меня ничего скрывать, — он отмахнулся от подлетевшего комара, — мне прекрасно известно, что мы на Границе. И я забрел сюда не случайно, а затем же, зачем и ты. И долго к этому готовился, но не преуспел.
— Ты провалил испытание? И не ушел?
