Ведьма Дивнозёрья - страница 40

Пушок потупился, словно его уличили в чем-то зазорном, и проворчал, встопорщив перья:

— Зато он бы для меня конфет не жалел. Не то что некоторые!

К середине августа дожди не прекратились, но тепло ненадолго вернулось, и в лесах пошли грибы: только успевай собирать. Аленка уже третье утро подряд появлялась у Тайки под окном с большой корзинкой в руках: одну ее в лес не отпускали, а вот с подругой — запросто.

Снежок всегда увязывался за ними, и Аленка уже устала каждый вечер мыть его водой из шланга: белоснежный симаргл умудрялся перемазаться в грязи от хвоста до ушей и понабрать в шерсть репьев. Грибы искать он так и не научился, зато гонял белок и птиц, оглашая окрестности лаем.

Сегодня они забрели немного дальше, чем обычно: Гриня подсказал полянку. Мол, идти далековато, зато грибов — тьма тьмущая, о шляпки спотыкаться будете. Главное — не пропустить поворот у раздвоенной сосны. Леший даже приметную ленточку на ветвях повесил там, где надо было сворачивать с тропинки.

Мокрый лес встретил их приветливо: ни ветерка, ни дождичка. Даже комары куда-то подевались. Солнце золотило листву, в высокой траве звонко жужжали пчелы-труженицы, от сладкого запаха иван-чая и медуницы кружилась голова.

Про грибы Гриня не соврал: те разве что из кустов не прыгали прямо в корзинку. Повсюду торчали шляпки боровиков и подосиновиков, но больше всего было рыжих лисичек. Настоящая лисья полянка! Или лисичковая?

Сжимая в руке нож, Тайка сунулась под еловую ветку и отпрянула: прямо на нее из-под ели смотрели злющие желтые глаза.

— Ой, извините, — вырвалось у Тайки.

Крупная рыжая лисица фыркнула:

— Ходят тут всякие! Это моя поляна. Кыш, кыш.

Голос у нее был молодым, по-девичьи звонким, даже напевным.

Снежок зашелся лаем, в котором Тайка разобрала что-то вроде «давай поиграем». Кажется, малыш потихоньку учился говорить.

Она улыбнулась: Аленка наверняка тоже услышала — как-никак, она же была хозяйкой, которую выбрал щенок.

— Во дает, уже разговаривает!

Она обернулась к подруге, но та совсем не радовалась, а встала столбом, таращась на лисицу.

— Ага… — Снежок подбежал к Аленке, и та отчаянно вцепилась в его загривок. — Но как? Почему?..

— По кочану, — проворчала рыжая, пятясь.

— Не бойся, мы тебя не тронем, — Тайка поставила корзину на землю и отложила нож.

Снежок пританцовывал на месте и косился на хозяйку: мол, отпусти.

— И псина у вас невоспитанная, — проворчала лисица, наморщив нос. — Ну что за люди!

— Тая, она… это… — Аленка, сглотнув, указала на лису пальцем.

— Вон! — лисица грозно тявкнула. — А то укушу!

— Да, прости, мы уже уходим, — Тайка схватила за руку остолбеневшую Аленку и потащила прочь.

Ей самой было не впервой разговаривать с животными (спасибо Грезе, исполнившей Тайкино заветное желание), а вот почему подруга тоже понимала лисьи слова? Это еще предстояло выяснить.

Уже дома стало понятно, что с Аленкой все в порядке. Она слышала мысли своего симаргла (и это неудивительно: связь хозяйки с волшебным псом крепла день ото дня), но по-прежнему не разбирала ни кудахтанья кур, ни пересвиста птиц за окном, не оборачивалась на вечно ворчащих дворовых котов и не отвечала на насмешки негодяя Пушка. Значит, дело было не в ней.

В бабкиных записях о говорящих лисицах ничего не нашлось, Никифор тоже ни о чем таком не знал. Пришлось Тайке идти на поклон к Яромиру.

Она застала дивьего воина во дворе: тот как раз вышел помахать мечом. Похоже, не в первый раз, потому что крапива вокруг заброшенного дома была вытоптана и среди летнего разнотравья образовалась симпатичная лужайка. Полюбоваться, как Яромир тренируется, не вышло: он издалека заметил гостью и вложил меч в ножны.

— Здравствуй. Зачем пожаловала?

Тайка присела на пенек и рассказала, как они сходили по грибы (дивий воин выслушал ее с очень серьезным лицом), а потом сама выдала версию:

— Слушай, может, это лиса-оборотень?

— Таких не бывает, — Яромир поправил кожаный ремешок, которым подвязывал волосы, чтобы те не лезли в глаза.

— А вот и бывают! В Японии. Их называют кицунэ, я в книжке читала. Вдруг это приезжая лиса-туристка?