— Не пужайся, красна девица, это мне подданные новую корону принесли.
Ряска зашевелилась, и на островок выбрались два болотника, похожие друг на друга, как братья-близнецы: долговязые, лохматые, с крючковатыми носами и подслеповатыми рыбьими глазами. Низко поклонившись, они протянули болотному царю венец, сплетенный из веток и водорослей, украшенный светящимися в темноте гнилушками вместо самоцветных каменьев.
Мокша водрузил корону на макушку, поправил желтую кувшинку за ухом, подбоченился:
— Али я не хорош?
Тайка нашла в себе силы кивнуть: злить хозяина болот она не посмела.
— Дар речи потеряла от такой красоты? — Мокша расценил ее молчание на свой лад. — Эх, была бы ты постарше, взял бы тебя в жены. А так, может, лет через сто… подумаю.
Тайка с облегчением выдохнула. Стать женой этого хмыря со щучьими зубами? Еще чего не хватало! Да лучше она вообще замуж не пойдет.
— Что вам приготовить для пира? — Она решила сменить опасную тему, а то еще, чего доброго, смилостивится болотный царь — и что прикажете тогда делать с его милостью?
Мокша облизнулся: его язык оказался раздвоенным, как у змеи.
— Рыбки хочу жареной, — жабьи губы капризно искривились, — пиявочек, да чтоб пожирнее. Суп из перловиц, и чтобы обязательно самые отборные из Непуть-ручья.
— Л-ладно, — Тайка сглотнула. — Удочка-то у вас есть?
— А руки тебе на что? — Мокша растопырил перепончатые лапы, но, видя ее растерянность, извлек из мочки уха заржавленный рыболовный крючок и вложил ей в ладошку. — Так и быть, держи серьгу царскую. И больше не донимай меня. Устал я.
По знаку бровей два болотника подхватили край его водорослевой мантии, и — бултых — ряска сомкнулась над ними, оставив Тайку одну-одинешеньку посреди болот.
На рыбалку она отправилась на рассвете: пришлось допрыгать по кочкам до более чистой воды. Вот тут-то и пригодилась веревка да оберег от мудрого Никифора. То ли удача и впрямь была на ее стороне, то ли в заводях рыба и без того водилась в достатке, но за пару часов Тайке удалось наловить два десятка карасиков. Найти пиявок тоже оказалось легко, вот только брать их в руки было противно. Пришлось напомнить себе, что все это ради общего блага делается. И пожертвовать панамой: зачерпывать ею воду и ловить пиявок было намного сподручнее.
Оставалось лишь набрать перловиц, и не где-нибудь, а в Непуть-ручье. Вот только Тайка ведать не ведала, как туда дойти.
Она присела на замшелый камень. Живот уже подводило: со вчерашнего дня у нее во рту не было и маковой росинки. Стоило подумать, что неплохо было бы поискать ягод, как откуда ни возьмись явилась бывшая мавка, а ныне болотница Марфа с лукошком спелой черники:
— Вот тебе отдарочек за подарочек, ведьма.
На ее запястье поблескивал новенький бисерный браслет.
Тайка набросилась на угощение, пальцы и губы мгновенно стали синими от сока.
— Слыхала я, — зашептала Марфа, наклонившись к самому уху, — что хозяин наш к самому Непуть-ручью тебя послал?
— Угу. Может, знаешь, где это?
Болотница скрипуче рассмеялась:
— Знать-то знаю, только на то он и Непуть, что пути туда нет ни пешему, ни конному. Да и ежели доберешься, все одно сгинешь.
— Это еще почему? — Тайка, опомнившись, протянула Марфе наполовину опустевшее лукошко: — Угощайся.
Болотница, причмокнув, потянулась за ягодами:
— А потому, что мертвая вода в нем течет. Исток-то он берет аж в Дивьем царстве…
— Жаба этот ваш Мокша! — Тайка всплеснула руками. — И как же теперь быть?
— Он хитер, а мы хитрее, — болотница захихикала, прикрыв круглые рыбьи глаза.
В ее чертах Тайка уловила тень былой мавьей красоты, которая исказилась, когда Марфа, по выражению ее сестрицы, «заболотилась». Эх, жалко, что так вышло.
— По нраву ты мне пришлась, ведьма. Так и быть, помогу я тебе. Доедай чернику и давай сюда лукошко. Соберу я перловиц, только смотри — никому ни слова. Коли узнает Мокша, со свету меня сживет. И еще должок за тобой будет.
— Какой должок? — насторожилась Тайка.
— Не боись, дурного не попрошу, — болотница спрятала бисерный браслетик под обмотками из водорослей. — Решайся: тебе все равно без меня не справиться. А больше никто из наших не поможет.
