— То есть как это — пропал? Совсем? — Тайка опустилась на табурет.
Никифор кивнул:
— С концами… и, как назло, прямо в канун праздника. Кикиморы с ног сбились, мавки рыдают хором: какое уж тут веселье… Кстати, ты сама-то пойдешь?
— А что за праздник?
— Дык купальская ночь сегодня! Забыла? — Никифор глянул на нее с укоризной.
— Я… не знала, что тоже приглашена, — Тайке не хотелось признавать, что она и впрямь запамятовала.
— А как же иначе? — Никифор приподнял кустистые брови. — Ты ж ведьма-хранительница. Без тебя никак.
— А без Грини?
— Без него тоже, — вздохнул домовой. — Но ты ж поворожишь, ежели не найдется?
Вот. Началось… Тайка закатила глаза и грохнула кастрюлей.
— Куда я денусь? Поворожу.
Шел третий месяц, как она стала ведьмой-хранительницей Дивнозёрья, а казалось, будто бы три года прошло. Теперь, если что случалось, все бежали к ней.
К счастью, Тайка справлялась. И с Грезой — воплощенной мечтой — договорилась, и щенка симаргла к хорошей хозяйке пристроила, и Арсению — домовому из заброшенного дома — подкинула брошюру о вреде пьянства (кстати, тот уже две недели кряду не пил), но вот где искать пропавшего лешего, она понятия не имела.
Еще и праздник этот… Вовремя Никифор напомнил, нечего сказать. В чем туда идти? Не в джинсах же? И что там вообще делать?
— Как это что? Папоротников цвет искать, конечно. — Коловерша высунулся из-за печки; его морда была перемазана в яичном желтке.
Видимо, последний вопрос Тайка задала вслух.
— А зачем?
Пушок, поняв, что ругать его не будут, вылез целиком, отряхивая паутину с крыльев.
— Так он желание исполняет.
— Любое? — Тайка вскочила, уронив табурет.
Нет, она уже не хотела, чтобы все стало как прежде и бабушка вернулась из дивьего царства домой: ведь та наконец нашла свое счастье. Но вот навестить ее Тайка не отказалась бы, очень уж соскучилась. Да и посмотреть на иной край хотелось. Это для дивьих людей все чудеса тут, а для обычных смертных — наоборот, настоящее волшебство начинается по ту сторону вязового дупла.
— Угу, — по-совиному ухнул коловерша, подбираясь ближе. — Что ни пожелаешь, все исполнит. Семеновна-то по молодости каждый год искала. Перестала, только когда ты родилась.
— А если бы нашла?
— То — фьють, только мы ее и видели! Но ты ж пойми: ищут все, а находит кто-то один. Эх, вот бы мне в этот раз повезло… — скрипучий голос Пушка стал мечтательным.
— А если найдешь, что загадаешь? — Тайка пригладила перья, торчащие на макушке у коловерши, и тот, зажмурив желтые круглые глазищи, тихонько замурлыкал.
— Мр-р-р-р-р, не скажу. Мр-р-р-р-р, это секрет.
— Ну и пожалуйста! Не буду тебя больше чесать.
Тайка убрала руку — и вовремя: коловерша попытался куснуть ее за палец, а промахнувшись, обиделся еще больше:
— Чего ты такая вредная, Тая? Если я расскажу желание, разве оно сбудется?
И пока Тайка думала, как ей извиниться, пернатый негодяй сцапал из миски еще одно яйцо и вылетел в окно.
— Знаю я твои желания, — усмехнулась она. — Пожрать, пожрать и еще немного пожрать, пожалуйста…
А папоротников цвет уже захватил все ее мысли, и Тайке едва хватило терпения дождаться темноты в самую светлую ночь года…
Дивнозёрская нечисть всегда собиралась на поляне у самого большого дуба — царского дерева. Людям сюда ходу не было, но Тайка знала, как пройти сквозь туманный морок: нужно было с заговором промыть глаза загодя собранной майской росой и положить под язык четырехлистный клевер. Она немного припозднилась, продираясь сквозь бурелом и поминая Гриню недобрым словом: ведь это была его забота — содержать лес в порядке.
Когда Тайка добралась до места, праздник был уже в самом разгаре. Огни светлячков сияли в траве, на замшелых колодах и в ветвях деревьев; повсюду горели костры и играла музыка — два полевика выводили бодрую мелодию на свирелях. Веселые мавки — босые, простоволосые, в цветочных венках и длинных рубахах, — завидев Тайку, оживились.
— Эй, ведьма, потанцуй с нами! — махнула рукой одна из них… кажется, Майя.
Да, точно: они встречались на застолье, которое Никифор устроил еще весной в честь новоиспеченной ведьмы-хранительницы. Отказываться было невежливо, но Тайка помнила — увлекаться нельзя: эти красавицы только и знают, что плясать. Не успеешь оглянуться — затанцуют до смерти. Речные еще и похлеще озерных будут, а Майя была как раз из речных.
