Глава 16
ПЕРВЫЕ ШАГИ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ
В лаборатории радиационной генетики.- Первые поездки за рубеж.- И. В. Курчатов и С. П. Королев.- Секция генетики при МОИП.- В академгородке близ Новосибирска. - Мои книги.
В 1955 году А. И. Опарин ушел с поста академика-секретаря Отделения биологических наук, и на это место избрали В. А. Энгельгардта. Перемена воодушевила нас, так как прогрессивные научные позиции нового академика-секретаря были известны. Он никогда не поддерживал Т. Д. Лысенко и хорошо понимал значение открытий в области биохимической генетики, приведшей к установлению молекулярных основ явления наследственности.
По представлению биологического отделения президиум Академии наук СССР решением от 22 июня 1956 года учредил в структуре Института биологической физики АН СССР лабораторию радиационной генетики. Я стал заведующим этой лабораторией.
Это решение, подписанное А. Н. Несмеяновым, знаменовало собою начало возрождения генетики. Правда, впереди предстояли еще трудные годы, но генетика настойчиво, уверенно начала свое движение к тому, чтобы занять позиции ключевой науки всего современного учения о жизни.
Директором Института биофизики АН СССР в то время был Александр Михайлович Кузин. По решению президиума Академии наук за подписью А. Н. Несмеянова он зачислил меня старшим научным сотрудником института почти за год до учреждения лаборатории радиационной генетики. А. М. Кузин был далек от вопросов генетики. Его пример показывает, какие превратные суждения о генетике в то время бытовали среди ряда биохимиков и некоторых биологов. При знакомстве в его директорском кабинете на Ленинском проспекте, 33, он задал мне вопрос о роли среды. Когда я изложил ему задачи генетики, сказав, что среда играет важнейшую роль во время развития особи и что внешние факторы вызывают наследственные изменения (мутации), А. М. Кузин воскликнул:
- О, это интересно, значит, вы пересмотрели свои позиции?
Когда я сказал, что эту позицию я занимаю со студенческих лет и об этом написано во многих моих статьях,
A. М. Кузин явно не поверил. Он позвал секретаря парторганизации Института биофизики В. М. Митюшина и выразил ему в моем присутствии свое удовлетворение, что их новый сотрудник-генетик признает роль среды.
В июне 1956 года началось формирование новой лаборатории. Важнейшей задачей, которая определяла всю будущность лаборатории радиационной генетики, а в определенной мере весь ход будущего возрождения генетики, было привлечение в нее творческих кадров, людей, истинно преданных генетике и знающих эту науку. На мой призыв все генетики откликались с горячей жаждой опять работать по своей специальности. Были приглашены В. В. Хвостова, М. А. Арсеньева, А. А. Прокофьева-Бельговская.
А. М. Кузин и его заместитель Г. М. Франк вначале благосклонно принимали мои кандидатуры. Затем они и особенно B. М. Митюшин проявили беспокойство в связи с концентрацией бывших генетиков в Институте биофизики АН СССР. На помощь пришел А. Н. Несмеянов. Приходилось ходить к нему по каждой кандидатуре, принося каждый раз мотивированные заявления. По личному распоряжению А. Н. Несмеянова в состав лаборатории были зачислены Я. Л. Глембоцкий, Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов, Г. Г. Тиняков, Д. Д. Ромашов, М. Л. Бельговский, Р. Б. Хесин, В. В. Сахаров.
С помощью А. Н. Несмеянова лаборатория радиационной генетики хорошо зарекомендовала себя своими работами и выросла до 150 человек. Можно сказать, что она превратилась в небольшой институт генетики при Институте биологической физики Академии наук СССР. Многие известные генетики вышли из этой лаборатории. Число аспирантов в ней доходило до 50 человек, так велика была жажда молодых людей посвятить себя новой науке. Здесь были начаты работы по радиационному мутагенезу, по цитогенетике, по молекулярной генетике, по хромосомам человека, по космической генетике и по другим направлениям.
Однако в первые годы существования лаборатория переживала очень большие трудности. Они состояли в том, что мы не имели лабораторных помещений. Институт биофизики сам находился в стесненном положении и не дал нам ни одного метра рабочей площади. Мы обратились к Н. В. Цицину и попросили отдать нам полубарак, полудом на территории карантинного питомника Главного ботанического сада на улице Вавилова: в питомнике все работы заканчивались, с его территории вывозились последние деревья и кустарники. В мае 1956 года мы получили это помещение - одноэтажную, уже снятую с баланса постройку из четырех комнат без канализации и центрального отопления.
