Приведу лишь выдержку, характеризующую кризисное состояние проблемы гена: "Мы видим, что проблема гена является одной из центральных проблем современной генетики. Она вовлечена в острейший кризис, она в своих пределах, используя выражение Ленина, как и все современное естествознание, рождает диалектический материализм. Здесь, как и в кризисе физики, анализированном Лениным, эти роды происходят болезненно. "Кроме живого и жизнеспособного существа, они дают неизбежно некоторые мертвые продукты, кое-какие отбросы, подлежащие отправке в помещение для нечистот". Мы должны проявить максимальную бдительность в этой проблеме и должны суметь во всеоружии конкретной критики отправить в "помещение для нечистот" всю накипь идеализма и метафизики, которые расцветают на почве кризиса генетики и затащат науку в тупик, если мы не сумеем дать им отпор.
Еще сильна и недостаточно осознана механистическая и упрощенная концепция Моргана о гене. Идеалисты хватаются за ген, признавая в нем проявление идеалистической сущности, энтелехии и прочей чертовщины"51.
Совершенно очевидно, что генетика, как и всякая наука, отражает классовые противоречия и еще полна противоречий.
Я со своей стороны готов призвать товарищей, разделяющих в вопросах наследственности и изменчивости идеи акад. Лысенко, тоже к самокритике, ибо я не думаю, чтобы в их статьях, хотя бы в малой степени, можно было прочитать критику, подобную той, на которую я ссылаюсь в отношении ряда вопросов генетики.
Товарищи, несмотря на наши крупные разногласия по принципиальным вопросам теории генетики и селекции, мы, однако, имеем совершенно ясную, единую платформу. Это - создание советской науки, это - служение нашей Родине, умение по-большевистски решать вопросы науки.
Я думаю, что эта платформа объединит нас и приведет после исправления всех ошибок, как генетики, так и положений, развиваемых акад. Лысенко, к замечательной советской науке, которая будет передовой наукой и которая разрешит все основные вопросы теории и практики, поставленные перед нами нашей Родиной".
После моей речи Т. Д. Лысенко покинул кресло рядом со мной. Более того, на следующий день он не узнал меня и отказался пожать мою протянутую ему руку. С тех пор Т. Д. Лысенко никогда не узнает меня и не здоровается со мной, хотя со времени 1939 года прошло уже более 30 лет.
Моим утешением служит то, что я попал в неплохую компанию. Т. Д. Лысенко также не здоровался и не подавал руки в течение долгих лет Н. И. Вавилову и Д. Н. Прянишникову.
Дмитрий Николаевич Прянишников был замечательным ученым, учителем Н. И. Вавилова в годы его учебы в Тимирязевской академии. Обладая чувством ответственности перед страной, Д. Н. Прянишников был непримиримым врагом методов работы Т. Д. Лысенко в сельском хозяйстве. Обладая умом передового ученого, с государственной широтой мышления, он всем своим существом протестовал против прожектерства и легкомыслия. В свое время ему пришлось выдержать трудную борьбу с В. Р. Вильямсом, который, вводя свою травопольную систему земледелия, обещал сохранять плодородие почв без высоких затрат на создание химической промышленностью удобрений. Трудно пришлось Дмитрию Николаевичу, который, видя полезные стороны травополья, одновременно понимал, что сохранение и повышение плодородия почвы невозможно без научно разработанной системы постоянной подачи химической энергии в почву в виде удобрений. Этой борьбе он отдал свою жизнь и победил. В своих речах по этим проблемам, которые я всегда слушал с величайшим наслаждением, Д. Н. Прянишников поражал глубокой научностью, мудрым спокойствием, истинно государственным охватом проблем агрохимии, создателем которой в нашей стране он был. В наши дни очевидно, что Д. Н. Прянишников заложил истинные основы агрохимии.
В одном из своих обращений в президиум Академии наук СССР по поводу теоретических концепций Т. Д. Лысенко в связи с появлением его книги, Д. Н. Прянишников писал: "В книге "Наследственность и ее изменчивость" не содержится никаких новых идей, определения поражают бессодержательностью ("раскручивание" и "закручивание"), она полна погрешностей против элементарных понятий естествознания - в ней отрицается закон постоянства вещества, установленный Лавуазье, в ней высказывается утверждение, что не только каждая капелька плазмы (без ядра), но и каждый атом и молекулы сами по себе воспроизводятся... Так как появление за границей такой книги, как "Наследственность и ее изменчивость", подорвало бы репутацию советской науки, то следует принять меры к тому, чтобы эта книга за границу не попала и чтобы впредь произведения этого автора, претендующие на новаторство в области генетики, проходили бы через компетентную редакционную комиссию".
