На дальнем краю толпы послышался более громкий, ревущий звук — появилось несколько волочащих ноги гаунов. Они возвышались над серыми и зелеными, хватали, рвали, и безумная ненависть уступила место страху. Зеленые и серые разделились и побежали по домам, а улицы остались во власти гаунов.
Юлан Дор оторвал взгляд от толпы и схватился за голову.
— И это все я наделал?.. Это все из-за меня?..
— Рано или поздно это должно было случиться, — тупо сказала Элаи. — Если только Земля не умерла бы раньше…
Юлан Дор поднял дощечки.
— Вот то, что я искал, — дощечки Рогола Домедонфорса. Они провели меня за тысячи лиг через Мелантин. Теперь они у меня в руках, эти бесполезные куски стекла…
Лодка поднялась высоко в небо, и Ампридатвир превратился в груду бледных кристаллов в звездном свете. Юлан Дор сложил дощечки. Черточки на них слились, стали буквами, и Юлан Дор прочел то, что было написано древним волшебником:
“Неверные дети, Рогол Домедонфорс умирает и остается навечно в Ампридатвире, который любил и которому служил.
Когда разум и добрая воля восстановят порядок в городе или когда кровь и сталь научат сдерживать жестокость и страсти, погубив всех, кроме самых сильных, — тогда будут прочитаны эти таблички.
И тому, кто их читает, я говорю: отправляйся в башню Судьбы с желтым куполом, поднимись на верхний этаж, покажи красное левому глазу Рогола Домедонфорса, желтое правому глазу, затем синее обоим глазам; сделай это, говорю я, и раздели власть с Рогатом Домедонфорсом”.
Юлан Дор спросил:
— Где башня Судьбы?
Элаи покачала головой.
— Есть башня Родейла, Красная башня, башня Кричащих Призраков, башня Птиц, башня Гаунов — но я не знаю башни Судьбы.
— Но у какой башни желтый купол?
— Не знаю.
— Утром поищем.
— Утром, — повторила она, сонно прислонившись к нему.
Когда встало старое красное солнце, они полетели над городом и увидели, что жители Ампридатвира все еще заняты убийствами.
Схватки и убийства были не такими яростными, как накануне. Это были сознательные убийства. Группы мужчин прятались в засадах или врывались в дома, истребляя женщин и детей.
Юлан Дор пробормотал:
— Скоро в Ампридатвире не останется никого, к кому смог бы Рогол Домедонфорс применить свою власть. — Он повернулся к Элаи. — У тебя нет отца или матери, за судьбу которых ты боишься?
Она покачала головой.
— Всю жизнь я жила с тупым тираном-дядей.
Юлан Дор повернулся. Он увидел желтый купол. Вот она, башня Судьбы.
— Туда, — сказал он, поворачивая нос лодки.
Приземлившись на одном из верхних этажей, они прошли по пыльным коридорам, прыгнули в антигравитационный лифт и поднялись на самый верх. Здесь была маленькая комната, украшенная яркими фресками с изображением двора древнего Ампридатвира. Мужчины и женщины в разноцветных шелковых одеяниях беседовали и пировали, а на центральной фреске — преклонялись перед правителем с тяжелым взглядом блестящих глаз и белой бородой. Он был одет в пурпурно-черную одежду и сидел на резном стуле.
— Рогол Домедонфорс! — прошептала Элаи, и оба они затаили дыхание. Они чувствовали, как их дыхание шевелит неподвижный воздух, а нарисованные глаза заглядывают им глубоко в мозг…
Юлан Дор задумчиво сказал:
— Красное — левому глазу, желтое — правому, затем синее — обоим. Ну, что ж… вот синие черепицы, а на мне красный плащ.
Они нашли синие и желтые плитки, и Юлан Дор отрезал от своего плаща полоску.
Красное к левому глазу, желтое к правому. Затем синее к обоим. Щелчок, скрежет, гудение, как от сотни пчел.
Стена открылась, обнажив лестничный пролет. Юлан Дор вошел и, чувствуя за собой дыхание Элаи, поднялся по ступеням.
Они оказались непосредственно под куполом в потоках дневного света. В центре на возвышении стоял сверкающий черный цилиндр, похожий на стеклянный.
Гудение перешло в резкий вой. Цилиндр задрожал, осел, стал полупрозрачным. В центре его стала видна бесформенная белая масса — мозг?
Цилиндр ожил.
Он отрастил псевдоподии, которые повисли в воздухе. Юлан Дор и Элаи смотрели, застыв, прижавшись друг к другу. Одно черное щупальце вырастило на конце глаз, другое образовало рот. Глаз внимательно осмотрел их.
