Юлан Дор смотрел встревоженно. Что? Им предстоит остаться одним в пустом Ампридатвире под контролем безумного сверхсущества?
— Нет!
Одним движением он выхватил меч и, погрузив его в цилиндр с желе, пронзил мозг, рассек его стальным лезвием.
Ужаснейший звук, никогда прежде не слышанный на Земле, потряс воздух. Мужчины и женщины сходили с ума на площадях.
Щупальца Рогола Домедонфорса по всему городу забились в лихорадочной агонии, как дергает лапками раненое насекомое. Великолепные башни рушились, крики жителей прорезали грохот катастрофы.
Юлан Дор и Элаи побежали на террасу, где оставили воздушную лодку. За ними слышался хриплый шепот:
— Я… еще… не мертв. Если… вас двоих мои мечты… разбиты, то я… убью… и вас двоих…
Они прыгнули в лодку. Юлан Дор поднял ее в воздух. Невероятным усилием одно из щупалец, прекратив хаотические движения, метнулось, чтобы перехватить их. Юлан Дор увернулся, бросил лодку в небо. Щупальце устремилось за ними.
Юлан Дор до предела отвел рычаг скорости, ветер запел и засвистел вокруг машины. А вслед за ней летела дрожащая рука умирающего бога, стараясь раздавить мошку, причинившую ему такую боль.
— Быстрее! Быстрее! — молил Юлан Дор машину.
— Выше, — прошептала девушка, — выше — быстрее…
Юлан Дор поднял нос лодки круто вверх, но черное щупальце следовало за ней — черная радуга, подножие которой — в далеком уже Ампридатвире.
Но тут Рогол Домедонфорс умер. Щупальце превратилось в облако дыма и медленно рассеялось над морем.
Юлан Дор продолжал лететь на полной скорости, пока остров не превратился в дымку и не исчез в море. Только тут он замедлил скорость, перевел дыхание и позволил себе расслабиться.
Элаи неожиданно упала ему на плечо и истерически разрыдалась.
— Тише, девочка, тише, — успокаивал ее Юлан Дор. — Мы спасены; мы навсегда покидаем этот проклятый город.
Она успокоилась и скоро спросила:
— Куда же мы теперь полетим?
Юлан Дор расчетливо и с некоторым сомнением осмотрел летающую машину.
— Кандайв не получит никакой магии. Но у меня будет что рассказать ему. Может быть, он останется доволен… И, конечно, он захочет летающую лодку. Но мы еще посмотрим, еще посмотрим…
Девушка прошептала:
— А нельзя ли нам просто лететь на восток? Все лететь, лететь и лететь, пока не найдем место, где встает солнце, и хороший луг, и фруктовые деревья возле него?
Юлан Дор посмотрел на юг и подумал о Кайне с его тихими ночами и окрашенными в цвет вина днями, о просторном дворце, в котором он живет, о лежанке, с которой он будет смотреть на воды залива Санреаль, на старые оливковые деревья, на суматоху праздничных дней…
И сказал:
— Элаи, тебе понравится Кайн!
Рождение маленького Гвила, очень непохожего на своих родителей и других жителей селения, было причиной постоянной досады для его отца. Внешне совершенно нормального ребенка все время мучила странная жажда необычного. Говорили, что его кто-то заколдовал еще во чреве матери. Часто при самом незначительном волнении мальчик как-то странно хохотал, и это очень развлекало окружающих. Когда Гвилу исполнилось четыре года, он начал задавать странные вопросы:
— Почему у квадрата больше сторон, чем у треугольника?
— Почему мы ходим в темноте и не спотыкаемся постоянно?
— Растут ли в океане цветы?
— Почему, когда ночью идет дождь, звезды не шипят?
На все это отец сердито отвечал:
— Таковы законы философии, и квадраты с треугольниками им подчиняются! — Или: — Мы находим путь на ощупь. — Или: — Я над этим не задумывался. Что там на дне, известно только Хранителю! — Или: — Не знаю, ведь звезды выше даже самых высоких облаков!
Когда Гвил подрос, он стал очень вспыльчив, быстро раздражался, но, многого не понимая, продолжал задавать свои вопросы:
— Почему человек умирает, когда его убивают?
— Куда исчезает красота?
— Сколько будут жить на Земле люди?
— Что находится выше неба?
Отец сердился, но пытался ответить и на это.
— Смерть — следствие жизни, — говорил он. — Жизнь человека походит на воздушный шар. Шар летит, а жизнь течет, похожая на цветной причудливый сон.
— Красота часто коварна, она обманывает зрение. Но когда нет любви, глаза смотрят и не видят красоты.
