— Не бойтесь меня, — говорю ей, — только выслушайте… не бойтесь, я ничего плохого не сделаю, а вот в этом городе, быть может, и человека другого нет, кто бы так хорошо о вас думал. Я как увидел вас, то сразу же и пошел за вами. Поверьте, сам бы рад уйти, и вас не мучить, и себя, но не могу. Если не верите, на колени стану. Я как подумаю о том, что вы уйдете и я не буду знать, где вы, и не смогу найти вас, у меня в глазах темнеет и голова дуреет. Скажите, где я вас могу найти, — и я сейчас же пропаду. Поймите меня…
Она внимательно меня слушала, вроде бы и не боится. А я говорил и на лицо ей глядел — до того оно прекрасное, до того желанное мне, что схватил бы ее в охапку и не отпустил бы вовсе. И как подумаю, что она может повернуться и уйти, то мне нехорошо делается, злость какая-то появляется, взял бы да и палец себе открутил или по голове стукнул себя.
— Я понимаю, — сказала она, подумав, — я все понимаю, но я замужняя… Что же теперь делать.
Эти слова ее мне прямо как ножом в сердце. И все равно мне, замужняя она или нет, ничего этого понимать не хочу.
— Нет, — говорю ей, — вы хотите меня обмануть.
— Нет, не обманываю я, — клянется, — поверьте — нет!
И тоже, как и я, разволновалась, щеки снова покраснели, глядит на меня умоляюще, губы даже задрожали. „Поверьте, — просит, — честное слово… замужем!“
— Нет, — говорю, — и все! Не может быть так!
— Но почему? Почему не может быть?!
— Не может, потому что… — Я не знал, что сказать. — Потому что я не хочу так!
Тут она впервые улыбнулась, приветливо на меня посмотрела.
— Чудак вы человек, — говорит. — Так это, так… И ничего теперь не поделаешь.
Тоскливо мне стало от нашего разговора, поверил я, что она действительно замужем. Да мне-то, впрочем, все равно, но не бросит же она своего мужа, не уйдет со мной.
— Пойдемте, — сказал я сердитым голосом, — я хоть провожу вас.
— Пойдемте, — согласилась она.
Я и этому рад, идем, разговариваем о том, о сем, она о себе — не особенно, ни имени не сказала, ни где работает. Но я уж и не напоминаю… О весне поговорили, о кино.
— А вы, значит, пилот, — говорит она. — Тяжелая работа?
— Да не особенно, — отвечаю. — Знай себе лети, все само крутится, пассажиры только успевают пару раз головой повертеть — выходи, приехали… Я на местных линиях, рейсы короткие.
Она отчего-то рассмеялась… Но слова ее запомнились: тяжело — спросила. Никто больше так не спрашивал, кто ни узнает, сразу же: „Ох, как интересно!“ Интересно, конечно, но другой раз выйдет такой интерес, что лучше бы его и не было… Но вот мы идем, улица все вниз да вниз, фонарей совсем мало — дома одноэтажные, будто пригород. Собаки лают, далеко где-то гармошка слышится. Небо, как и все вокруг, темное, звездное… Идем. И свежестью потянуло, вроде бы от воды.
— Вот и мой дом, — говорит она и показывает рукою вперед. — Где два окна светятся, видите? Не надо меня дальше провожать.
— Хорошо, — отвечаю. — Неужели так и расстанемся и ничего вы мне не скажете?
Подумала она, помолчала и говорит:
— Расстанемся, конечно… Теперь я вижу, что вы зла мне не желаете, вы хороший… — руку она протянула и погладила меня по рукаву плаща. — Но больше ни слова, ладно?
Ну как тут не согласишься? Кивнул я, ладно, мол и сказал:
— Не хочется мне уходить, грустно… и зря вы не хотите встретиться.
— Нет-нет, — сказала она поспешно, — не надо об этом… Идите, я теперь сама.
— Идите вы, я постою.
Она повернулась и пошла, а я гляжу ей вслед, и до того тоскливо мне, обидно до невозможности. Была она и нет, ушла. И понял я, что никогда больше мы не встретимся, потому что в большом городе разве встретишься с хорошим человеком дважды. Вот с кем не надо бы, с тем и семь раз столкнешься… Постоял я, постоял и пошел назад, надо же как-то выбираться, потому что дороги-то я не замечал, а прошли мы порядочно. Всё сворачивали, поворачивали. И только я пошел, как вдруг будто толкнул кто, взял и оглянулся, и вижу, прошла она дом, на который показывала, и все вверх по улице идет. Оглянулась… А мне она отлично видна, потому что она как раз напротив дальнего фонаря. Силуэт ее так и отпечатывается. Еще раз оглянулась. Метнулся я тогда на другую сторону улицы, побежал вдоль заборов. В яму шуганул, выбрался и дальше. Тоска моя отлетела куда-то, сердце колотится. Отчего же, думаю, она меня обманывает?.. Ничего не понимаю. А она все идет и идет, оглянется, но меня-то не видно, она снова идет. Догнал я ее снова и подошел к ней.
