На покатой улице перед домом остановилась старуха и не отрываясь смотрела внутрь двора.
Это была какая-то чудная старуха — ребята сроду не видали такой. Она не носила платка, как соседская тетка Роза, укрывавшая под платком маленький, словно улитка, пучочек волос. У этой женщины густые седые волосы свободно рассыпались по плечам. В руках у нее, как у нищенки, была палка, а на палке узелок, но платье ее было не рваное — черное, опрятное, оно, пожалуй, только чуть полиняло и висело на ней, будто с чужого плеча. И что еще поразило Петике, на ногах у нее были туфли, а ведь известно, что старухи ходят либо босиком, либо в высоких ботинках.
Старуха, чуть сгорбившись, стояла на улице, все стояла и смотрела во двор.
Петике не боялся никого. Он привык с весны до осени целыми днями оставаться дома один, — теперь-то вдвоем с Марикой, но Марика только мешала, потому что вечно ревела, — и от матери он никогда не слыхал историй ни об убийцах, ни о нищих, которые крадут детей, ни о привидениях. Петике даже темноты не боялся. Вот и сейчас он с любопытством подошел поближе к этой странной женщине.
— Мамы нет дома, — сообщил он.
— Чей ты, сынок? — спросила женщина. Голос у нее оказался не такой старушечий и плаксивый, как у тетушки Розы.
— Анны Кевечеш, — ответил мальчик и удивился, увидев, что из голубых глаз женщины по бороздкам частых морщин текут слезы.
— А отца твоего как зовут? — всхлипывая, спросила старуха.
— У меня нет отца, — деловито ответил мальчик. — Обычно отец тоже бывает, вон как у Кинги, но мама сказала, что это не обязательно.
— А это твоя сестренка? — Женщина указала на девочку, которая никак не решалась подойти поближе, и, наверное, поэтому чужая женщина сама вошла во двор.
— Да, — сказал Пети, — Марика. Но она еще очень маленькая.
— Я вижу, — сказала старуха; она прошла в глубь двора и устало опустилась возле Марики на кучу нарубленных веток. Мятым носовым платком старуха вытирала слезы, но им, казалось, не будет конца, потому что едва она, осушив их, поднимала лицо, ее затуманенный взгляд натыкался на прохудившуюся крышу, на кривобокую грушу, на ребятишек, на голый двор, и ее снова и снова сотрясали рыдания. Детишки стояли перед ней и испуганно смотрели. Петике хотел уже было спросить, не болит ли что у тетеньки, потому что дядя Шювегеш любую хворь может вылечить, — когда женщина заговорила:
— Где мама?
— Они пошли сажать картошку.
Женщина насторожилась:
— С кем?
— Дядя Фабиан помогает маме.
— Он у вас живет?
— У нас. В хлеву.
— Понятно… Давно он живет у вас, дядя Фабиан?
— Недавно, мама привела его с ярмарки. На пасху его еще не было.
Старуха молча смотрела на детей. Медленно, нерешительно она улыбнулась. От улыбки лицо ее стало еще более морщинистым, но глаза засветились теплом. Петике улыбнулся в ответ, а Марика застенчиво отвернулась.
Петике — круглоголовый голубоглазый крепыш со светлыми волосенками. Его грязные ножки сплошь в ссадинах и царапинах от лазания по деревьям. Застенчивая Марика так и не вынимала бы пальчик изо рта, но из-под длинных, опущенных ресниц она взглянет порой так лукаво — ну прямо настоящая женщина. Одежонка на обоих ребятишках грязная, поношенная.
Самый двор вопиет о бедности, отчаянной борьбе с нуждой. Вот здесь, где прежде стояла поленница, валяется несколько жалких сучьев, часть из них порублена к топке — на них-то и присела старуха. Прогнившие доски над колодцем едва прикрывают щели в еще более гнилых досках. От стога в конце двора осталась лишь охапка гнилой соломы. На навозной куче — старуха не отводит взгляда, считает — роются три курицы и петух, да одна наседка, не переставая кудахтать, водит цыплят.
Старуха снова смотрит на детей, опять улыбается:
— Хотите, чтобы у вас была бабушка?
— У нас бабушки нет, — сообщает Петике. — А у Кинги так даже две.
— Вот я и спрашиваю: хотите, чтобы у вас была бабушка?
Петике задумывается.
— Кинге бабушка всегда дает яблоки. Даже зимой.
— Я ведь не знала, что… — словно оправдываясь, бормочет женщина и смущенно развязывает лежащий на коленях узелок. Детишки с любопытством придвигаются ближе. На развернутой тряпице — черный кожаный кошелек с желтой застежкой, большой черный молитвенник, круглая гребенка и зеркальце. Маленькое круглое зеркальце в зеленой оправе, на его обратной, зеленой, стороне женщина с обнаженными плечами расчесывает длинные волосы.
