Это моя истинная клятва, которую я хотел произнести и о которой я не скажу, что неправда, во веки веков.
Что касается южной пограничной плиты, что находится на горе к востоку от Ахетатона, то это она будет пограничной плитой Ахетатона, около которой я сделал остановку. И не преступлю я ее в южном направлении во веки веков.
Да будет поставлена юго-западная пограничная плита точь-в-точь на одном уровне с ней на горе к югу от Ахетатона.
Что касается средней пограничной плиты, что находится на горе к востоку от Ахетатона, то это она будет пограничной плитой, около которой я сделал остановку на горе к востоку от Ахетатона, и не преступлю я ее в восточном направлении во веки веков.
Да будет поставлена средняя пограничная плита, что будет на горе к западу от Ахетатона точь-в-точь на одном уровне с ней.
Что касается пограничной плиты к северо-востоку от Ахетатона, около которой я сделал остановку, то это она будет северной пограничной плитой Ахетатона. И не преступлю я ее в северном направлении во веки веков.
Да будет поставлена северная пограничная плита, что будет на горе к западу от Ахетатона точь-в-точь на одном уровне с ней.
Что же касается Ахетатона, то он располагается в пределах от пограничной плиты до пограничной плиты на горе к востоку от Ахетатона, начиная от южной пограничной плиты вплоть до северной пограничной плиты, что составляет 6 рек, 1 1/4 жерди и 4 локтя. То же самое от пограничной плиты к юго-западу от Ахетатона до северо-западной пограничной плиты на горе к западу от Ахетатона, что составляет равным образом точь-в-точь 6 рек, 1 1/4 жерди и 4 локтя.
Что же касается этого внутреннего пространства между четырьмя пограничными плитами от восточной до западной горы, то это и есть сам Ахетатон.
Он принадлежит отцу моему, Атону, то есть горы, пустыни, поля, вновь образованные полевые участки, лучшие участки земли, орошаемые поля, пашни, вода, поселения, берега, люди, скот, рощи, все прекрасные вещи, которые были созданы Атоном, моим отцом, на веки вечные.
Не пренебрегу я сей клятвой, данной мною Атону, моему отцу, во веки веков. Кроме того, она будет пребывать на каменной пограничной плите в качестве юго-восточной границы, а также в качестве северо-восточной границы Ахетатона, а также будет она пребывать на каменной пограничной плите в качестве юго-западной и северо-западной границы.
Да не сотрут ее! Да не смоют ее! Да не исщербят ее! Да не заштукатурят ее! Да не пропадет она!
Если пропадет она, если исчезнет она, если упадет плита, на которой она пребывает, то я возобновлю ее опять вновь на том месте, где была она».
«…Мое расположение к царице и детям ее, – повторяет про себя Тутмос, продолжая свой путь. – Конечно, божественное сердце царя может радоваться. Ведь Нефертити до глубины души предана Атону, который научил ее отличать правду от лжи, искренность от лести. И эта радость порождает глубокую и искреннюю близость между ними, такую близость, какую не испытывала ранее ни одна супружеская чета… Их объединяет любовь к божественному отцу! И то, что они счастливы, ни у кого не может вызвать сомнения!» Картина счастья возникает перед глазами молодого скульптора. Ему представляется Эхнатон, сидящий на троне. Его ноги, обутые в сандалии, покоятся на маленькой скамеечке, покрытой подушками. На руках он держит старшую царевну, которая ручонками обвила шею отца и нежно его целует. Напротив царя сидит Нефертити с другой царевной на коленях. И над этими земными божествами сияет солнечный диск, который услаждает и ласкает их множеством своих рук.
Отбросив все сомнения и переживания, молодой мастер до мельчайших подробностей рисует в своем воображении эти божества в человеческом образе. Так глубоко, от всего сердца почитает он их. Он представляет себе Мекетатон на коленях у Нефертити, одной ручкой она указывает в сторону отца, другая покоится на руке царицы. Ее головка повернута к матери. Тутмос видит и Меритатон, ласкающую царя. Перед его глазами возникают царские одежды: строгие складки набедренной повязки Эхнатона, ниспадающее с плеч прозрачное одеяние Нефертити.
