— Никакого пансиона. Тут недалеко – каменоломня, и я предложила дедушке: давай кормить рабочих, и им хорошо — обеды у нас вкусные, недорогие, — и нам лишняя копейка тоже не помешает. Пока дело идет неплохо.
Сандра покосилась на убогий наряд сестры: старое платье с надставленной кружевной оборкой, самодельный фартук, косынка в горох...
«Какое уродство», — подумала она, а вслух сказала:
— Я за вас рада.
За спиной послышались смешки мужчин. Сандра знала, что последует дальше.
— Подожду тебя на улице, — она кивнула сестре и направилась к складу с металлоломом, у входа в который переминался с ноги на ногу Жаманта.
Жаманта радостно замахал ей руками, закивал головой. Сандра отвела его в сторону.
— Ты ничего не забыл?
— Жаманта все помнит, Жаманта все сделает для Сандры. Только Жаманта крестного боится. Крестный побьет Жаманту, — запричитал Жаманта, не спуская влюбленных глаз с Сандры.
— Ерунда! Собака, которая лает, не кусается. — Сандра подняла глаза и увидела деда, хмуро смотревшего на нее.
— Тебе чего здесь надо? — Он схватил ее за руку и оттащил подальше от Жаманты.
— Пусти меня! — прошипела Сандра и попыталась выдернуть руку.
— Заткнись, дрянь! Я тебе запретил здесь появляться. — Взгляд Аженора упал на стройные загорелые ножки Сандры, и он рассвирепел еще больше. — И к сестре не подходи близко. Мало тебе, что она по твоей милости на всю жизнь осталась хромой?!
— Я не виновата! Мы играли! Все произошло случайно.
— Ты ничего случайно не делаешь, только нарочно. Как и твоя мать-потаскуха...
Злость придала Сандре силы, и она вырвалась из рук деда.
— Прикуси свой поганый язык и не смей ее оскорблять! – теперь Сандра приблизилась к Аженору, готовая вцепиться ему в волосы.
Аженор уже держал в руках старый электрический провод.
— Пороть тебя надо! Еще слово — и ты узнаешь, как обходятся со шлюхами. — И над головой Сандры просвистел провод.
Жаманта бросился на грудь Аженору.
— Не бей ее, крестный, не бей ее!
Аженор отпихнул Жаманту и опять занес провод над Сандрой.
— Ну что же ты, бей! — Девушка повернулась к нему боком и приподняла юбку.
Взвизгнул провод, но удар принял на себя Жаманта; Аженор снова оттолкнул его и попытался ударить Сандру. Вокруг них собралась толпа. Сандре стало вдруг весело, она засмеялась и, глядя деду в лицо, покрутила пальцем у виска. Аженор пришел в ярость. Он с криком: «Убью!» стал размахивать проводом без разбора, награждая жгучими ударами всех, кто оказался рядом.
— Дедушка, прекрати немедленно. — Шерли взмахнула рукой.
Словно по мановению волшебной палочки, Аженор стих и устало бросил провод.
— Все эта дрянь! — Он кивнул в сторону Сандры. — Я сказал, чтоб больше не приходила. Я ведь когда-нибудь ее прибью, помяните мое слово.
«...Мы дождемся, что нас когда-нибудь убьют!»
Эти слова невестки, услышанные Сезаром утром, не давали ему покоя целый день. И он не мог не согласиться с ней. Все, что происходило в доме по вине Гильерми, грозило его семье смертельной опасностью. А подвергать такой опасности ни в чем не повинных людей, тем более детей было сравнимо с преступлением.
Сезар сидел на своей любимой лавочке, спрятанной в зарослях рододендронов, и смотрел на игру солнечных лучей в струях фонтана. Он ждал, что мерное журчание воды приглушит его боль. Но облегчения не наступало. Сезар снова мысленно вернулся к разговору сына и Вилмы. В ушах зазвенели хлесткие слова невестки: «Твой брат тащит в дом оружие, наркотики. К нам врываются бандиты. Нас всех чуть не убили: тебя, меня, детей. А мамочка с папочкой все потакают своему ненаглядному сыночку... Я больше не намерена тут оставаться. Или ты находишь нам дом, или я уезжаю к матери в Рио...» Утром Сезар сумел ответить Вилме, сказав, что никогда не заявит на Гильерми в полицию. Он дорожит внуками, но сын, пусть непутевый, остается сыном... И Вилма — любящая мать — должна с ним согласиться. Утром Вилма искренне извинилась перед ним, однако наедине с собой Сезар не смог отмахнуться от справедливого упрека, скрытого в словах женщины. Он не знал, что делать.
Мир шатался под ногами, и все смотрели на него, ожидая мудрого решения, способного устранить нависшую угрозу. А Сезар устал... Усталость сковала ум, парализовала волю и интуицию, всегда верно служившие ему.
