Острозубая ухмылка.
– «Полечу, полечу» – всегда говоришь. Надо идти. Прощай, женщина-капитан.
Он поклонился, отдал честь и был таков.
– Его не надо бояться, – сказала Ридра таможеннику.
– Но он ведь… – Подбирая слово, он задумался: как она догадалась? – Из какой он вообще преисподней?
– С Земли. Хотя родился, кажется, по дороге от Арктура до Центавра. Мать его вроде служила Капралом, если не врет. Ломе любит присочинить.
– То есть вся эта экзотика – косметохирургия?
– Точно.
Ридра уже спускалась по лестнице.
– На кой черт они такое с собой творят? Дикость. Вот приличные люди с ними и не связываются.
– Раньше моряки набивали татуировки. А вообще Ломе больше нечем заняться. Он уже лет сорок пилотом не ходил.
– Что, плохой пилот? А чего тогда про туманность Цезаря плел?
– Наверняка он ее хорошо знает. Но ему уже лет сто двадцать минимум. А после восьмидесяти рефлексы не те – и с пилотированием приходится завязывать. Так что Ломе теперь салажит, мотается из порта в порт, все про всех знает – ну его и берут, чтоб не скучно было или посоветоваться.
В кафе они вошли через балкон, который опоясывал помещение футах в тридцати над головами посетителей, сидящих за столиками и у барной стойки. Сбоку и сверху от них под потолком в лучах софитов висела наполненная дымом сфера полсотни футов в диаметре.
Взглянув на нее, Ридра заметила:
– Еще не начинали.
– Это там дерутся?
– Да.
– Но ведь запрещено!
– Закон так и не приняли. Обсуждали, обсуждали, потом отложили.
– Вот оно что.
Спускаясь, они пробирались через толпу веселых транспортников, и таможенный сотрудник таращился во все глаза. Большинство посетителей были обычные мужчины и женщины, но что они наворотили косметохирургией!
– Первый раз в таком месте, – прошептал он.
Куда ни глянь – амфибии и рептилоиды смеются и что-то громко доказывают грифонам и сфинксам в металлической чешуе.
– Одежду оставите? – улыбнулась девушка в гардеробе.
На голове – исполинская копна розовых завитков. Голая кожа – леденцово-зеленого цвета; на губах, сосках и в пупке что-то поблескивает.
– Нет! – выпалил таможенник.
– Надо снять хотя бы обувь и рубашку, – сказала Ридра, расстегивая блузку. – А то будете выглядеть нелепо.
Она передала девушке сандалии и начала расстегивать ремень на брюках, но заметила панику в его взгляде, улыбнулась и снова затянула.
Он аккуратно снял пиджак, жилет, рубашку и майку. Только присел развязать шнурки, как кто-то схватил его за локоть:
– Эй, таможня!
Он выпрямился. Перед ним стоял громадный голый мужчина; изрытое оспинами лицо с недовольной гримасой напоминало подгнившую и надорванную апельсиновую кожуру. Из украшений у него были только механические светящиеся жуки, выписывающие фигуры на груди, плечах, руках и ногах.
– Простите?
– Ты чего здесь забыл, таможня?
– Я вас, кажется, не трогал…
– И я тебя не трогаю. Давай выпьем, таможня. Я сегодня добрый.
– Спасибо большое, но я бы…
– Я сегодня добрый. А ты нет. А если ты не добрый, таможня, я тоже не буду добрый.
– Ну я не один…
Он бросил беспомощный взгляд на Ридру.
– Пойдем. Угощу обоих. Доброта так и прет.
Другой рукой он уже хотел взять Ридру за плечи, но она перехватила его кисть. В ладонь незнакомца был вживлен расчерченный многочисленными шкалами космометр.
– Навигатор?
Он кивнул, и она отпустила его руку, дала себя обнять.
– Ну и почему ты сегодня такой добрый?
Мужчина пьяно покачал головой. Черные волосы у него были заплетены в косу, заложенную за левое ухо.
– Да вот хочу подружиться с таможней. Вы мне понравились.
– Спасибо. Давай, угости нас, а следующий – с меня.
Он было пошел, но тут его зеленые глаза сузились. Он потянулся пальцами к ее груди и ухватил золотой диск на цепочке.
– Капитан Вон?
Ридра кивнула.
– Тогда с вами шутки плохи, – засмеялся он. – Пойдем, капитан. Надо вас с таможней развеселить.
Они протиснулись к бару. Зеленую жидкость, которую в приличных заведениях разливали по небольшим фужерам, здесь отпускали кружками.
– На кого будешь ставить, капитан? Если на Дракона, запущу в тебя кружкой. Шутка, конечно.
– Я пришла не ставки делать, а экипаж набирать. Знаешь Когтя?
