Говорили, что на свадьбе принца датского Магнуса с Марией Старицкой Иван Васильевич плясал, поколачивая опричников по головам своим жезлом, чья голова крепче. Шутил. Царь и теперь придумал славную шутку. Разгоряченных вином и праздником гостей повел на Пыточный двор.
Государевы работнички заранее доставили в застенок холопов каждого из гостей. Теперь этих холопов жгли огнем, а великий государь спрашивал:
— Скажи царю правду, кто из бояр наших злой изменник? — и помогал мученику. — Ты человек Васьки Умного? Изменник твой господин? Нет?! Ты вспомни.
И подмигивал кату. Холопа тотчас подвешивали на раскаленном крюке за ребро, и несчастный кричал, не помня себя:
— Изменник! Изменник!
— А я-то верил тебе! — говорил государь Умному-Колычеву и переходил к другому несчастному.
— Кто твой господин?
— Князь Борис Давыдович Тулупов.
— Борис Давыдович у меня в великом почете. Я ему все важнейшие дела царства отдал… Скажи нам, как перед Богом, не замечал ли ты чего худого за князем?
— Нет, великий государь! — говорил, обливаясь потом, несчастный.
— А что теперь скажешь?
Снова пахло паленым мясом, о стены башни бился истошный крик:
— Изменник! Изменник!
— Бедный я, бедный! — охал Иван Васильевич и шел к следующему.
— А изменник ли князь Васька Шуйский? — услышал вдруг Василий Иванович, и сердце у него остановилось.
— Изменник! — завопил холоп.
— Злой изменник?
— Злой!
— Да в чем же он изменил?
Холоп орал благим ором, глядя на раскаленные добела щипцы.
— Довольно, — сказал царь и, поглаживая Василия Ивановича по голове, смеялся, и бояре вторили царскому смеху.
С тем вернулись на свадьбу.
Впервой, да при самом царе, князь Василий Иванович хватил полный ковш вина и заснул. Кто-то из шутников подставил ему под голову блюдо, развеселив Ивана Васильевича.
Зима прошла покойно, но весной царь поостыл к красавице жене и, все еще надеясь получить без лишних хлопот польскую корону, но уже ревнуя юного тихого сына своего Федора к этой преславной короне, умыслил женить его не на принцессе, а на девице рода незнатного, однако для собственного трона полезного. Бориска Годунов указал Ивану Васильевичу на сестру свою, на красавицу да на умницу — Ирину.
Сыграли свадебку. Поднялись Годуновы из ничтожества до седьмых небес. Шепчи о них не шепчи, никуда не денешься: родственники царя. У Ивана-то Ивановича, старшего сына, наследника до сих пор нет, расстарается Ирина Федоровна, и будет в наследнике кровь Годуновых.
17
Начало 1575 года для московской знати получилось суетное. Царь обстраивался в Новгороде. Было известно: на Никитской улице обновляют двор, который новгородцы уже называют «государевым». В селе Королеве, недалеко от Хутынского монастыря, поставлены царские конюшни, село Холынь именуется государевой слободой, обнесено тыном, дома строят здесь улицами.
Бояре, приглядывая друг за другом, принялись кто дома в Новгороде покупать, а кто и строить.
Все пятеро братьев Шуйских собрались у старшего, у Василия Ивановича: Андрей — умный, Дмитрий — красивый, Александр — ласковый, Иван — Пуговка. Уж такое у него прозвище. Младшие были еще в отроческом возрасте, Александру десять лет, Ивану девять.
— Не успеем оглянуться, — говорил Василий Иванович, — как все бояре обзаведутся в Новгороде дворами рядом с двором государя.
— За царем не угонишься, — возразил Андрей. — Он на днях послал людей в Вологду строить большие ладьи, такие, чтоб по морю ходили. Возьмет да и поставит свой двор в Вологде. Что тогда?
Дмитрий загадочно улыбнулся и показал глазами на братьев-отроков. Отроки поняли: будет сказано нечто тайное, не для их ушей. Поднялись, вышли.
— Мне Борис говорил, — шепнул братьям Дмитрий, — Иван Васильевич строит ладьи, чтоб в Англию уплыть.
— Молчи! Молчи! — закричал на Дмитрия Василий.
— Да ведь и я про то слышал! — сказал Андрей. — От царевича Ивана Ивановича. Говорил нам с Борисом, будто батюшка его собирает казну и хочет отвезти в Соловецкий монастырь. От Соловков до Англии — плаванье не больно далекое. Придут большие корабли от королевы, казну погрузят, и уплывет от нас царь Иван Васильевич.
Василий снял из божницы икону Спаса.
