А Москве повезло с самого изначала. Когда получил ее — совсем крохотный, самый крохотный тогда удел — младший сын Александра Невского (его еще и Великим, и Беспокойным, и Храбрым, и Справедливым называли) князь Даниил, то сумел сразу же внушить детям своим Юрию и Ивану привычку свято держаться заветов отцов, дружно жить друг с другом. И братья жили заодин, даже и в помыслах не держали дробления удела, а если и казалась им Москва тесноватой для двоих, то искали другие пути обретения личной воли — за счет присоединения и обживания новых земель. И у сына Данилова Ивана, Калитой за сугубую бережливость прозванного, дети в чести и согласии жили, хоть и недолго княжили — что Симеон Гордый, что Иван, дед Василия. За четыре поколения — ни единой братоубийственной распри, всегда старший в роде умел держать младших в братстве без обиды, не нашлось никого, кто пошел бы стезею Каина. И знать, не так-то это просто, коли никакому другому княжескому роду на Руси не удавалось и не удается.
Так тешил себя Василий, но не из праздности или гордынности: он, конечно, не мог предугадать, что станет после его смерти, но уже явственно видел: среди пятерых сыновей Дмитрия Донского, по крайней мере, один пошел не в род, а из рода, всегда он выламывался из семьи, вроде бы вместе со всеми братьями и сестрами был, когда касалось дело утаивания сладостей в пост, проказ и общих игрищ, да, вместе со всеми был, однако порой — как бы и наобочь, наособицу, как бы сам по себе. Может, потому так казалось, что он один в княжеской семье не любил кошек?.. Впрочем, кошки —. это вздор, просто был Юрик излишне всегда самолюбив и высокомерен. Может быть, поэтому это, что слыл он красавцем? Так, во всяком случае, считала мать, добавлявшая иногда: «Весь в отца обличьем, в Дмитрия Ивановича!» Мать любовалась им, но не была к нему нежнее, чем к другим, нет, это бы сразу почувствовали братья и взревновали бы. Тем еще выделялся Юрик среди братьев, что его желания были всегда очень определенными, резко выраженными, ум он имел насмешливый, а характер неуступчивый. В этом он был не в отца, а в мать, а вернее, в деда по материнской линии, в Дмитрия-Фому Константиновича, князя суздальско-новгородского, который дважды отбирал у малолетнего Дмитрия Ивановича великое княжение, а потом силой вырывал себе у младшего брата Бориса Нижний Новгород. На Куликовом поле его не видели, а Тохтамышу навстречу выслал в помощь двух сыновей да и сам потом якшался с шурином Тохтамыша послом Шиахматом. Не дай-то Бог, чтобы во всем Юрик был похож на этого своего деда!.. Василий искал пути незаметного пресечения честолюбивых устремлений Юрика, а порой прибегал и к жестокому давлению на него.
Юрик рвался поехать в Нижний Новгород, видя в этом легком походе возможность без трудов и риска утвердить себя в качестве правителя и военачальника.
Василий уязвил его.
— Говорил мне Тохтамыш, что на Востоке много любителей вытаскивать чужой каштан из огня. Но такие и у. нас есть.
— Не понимаю, брат.
— Объясню слушай. Побывал ты в Орде, серебро рассорил и вернулся с пустыми руками. Посылал я тебя в Нижний, чтобы силой приструнить его, отбить охоту за ярлыком таскаться, а ты забоялся. Пришлось мне к Тохтамышу на поклон ехать. Когда я добыл ярлык, и ты расхрабрился…
— Но ты же меня сам в Коломну вызвал?
— И в Коломну ты ехал, будто на собственные похороны.
— Не понимаю, брат.
— Не поспешал.
— Неправда! Я торопился. Просто задержался чуток а ты не дождался меня.
— Ладно, оставим которы. В Нижний я еду сам, а ты готовься идти на Верхний Новгород.
— Ратью?
— Да, воевать будешь.
— Один?
— С Владимиром Андреевичем.
— Спасибо брат! — Юрик порывисто поднялся с переметной скамьи, так что лавка хряпнула по бревенчатой струганой стене, — Мы с дядей укротим этих строптивцев, только войска нам побольше дай.
Василий отпустил брата и, оставшись в палате один, задумался. «Мы с дядей…» Да, они если не в сговоре то явно в дружбе и приязни… Что их соединяет? Может, обида на великого князя? Вот ведь: как мамка говаривала, кошка дуется, а хозяйке и невдомек… И кто из них закоперщик? Владимир Андреевич, наверное, как старший по возрасту.
