Общий тонус при этом не должен был испытывать заметных колебаний. Трагические финалы в фильмах и театральных постановках специальным решением Минздрава были признаны опасными. Для новых постановок «Лебединого озера» выбирали редакцию, в которой Зигфрид, отрывая крыло, наносит Ротбарду «травмы, несовместимые с жизнью», а затем идет жизнеутверждающая кода в стиле «и еще неоднократно выйдет зайчик погулять», в сопровождении трагической музыки Чайковского.
Новостные программы о трагедиях на земле транслировались без ограничений, но большим успехом пользовались передачи «Хорошие новости», «Вчерашний день» и «Меньшие братья».
Каждый день люди заходили на сайт «Хотите узнать дату своей смерти?». В конце сайта были полезные советы по диете, оздоровительной гимнастике и гигиене эмоций. Выполнение их обещало отсрочку летального исхода. Иногда дата оставалась неизменной в течение нескольких недель, а то и месяцев, люди прибегали к самым сильно-действующим процедурам, пока наконец заполнив в очередной раз анкету, не находили, что смерть подвинулась. Борьба шла буквально за дни, поэтому стимул действовал исправней, чем вечный двигатель.
Сильные импульсы требовались прежде всего в дизайне, икебане, одежде и рекламе лекарств. Брутальный стиль у мужчин с вкраплениями гладиаторских и комиссарских символов, эстетика подгнившего еще до созревания, прямо на ветке плода у женщин — все это ворошило чувственность и вызывало ассоциации с жестоким, но невозвратным прошлым.
Была и любовь, как же без нее? Можно сказать, все общество было опутано эротической паутиной. Потребители рекламы становились эротоманами с детства. Вопрос индивидуальности решался с помощью выбора духов и одеколона. Интимным голосом тут и там повторялась фраза, за которой стоял безвестный, но гениальный слоганотворец: «Как только я войду, ты сразу меня узнаешь».
Каждый день появлялись исключительно чудодейственные лекарства, которые в течение десяти минут излечивали от изжоги, блокировали раковые опухоли, снимали головную боль, синдром похмелья преобразовывали в экстаз африканского танца и продлевали молодость на срок, соответствующий платежеспособности клиента. Хотя лекарства эти не всегда давали обещанные результаты, стремление к совершенству оказывалось сильнее, и на следующий день люди снова бежали в аптеки по зову рекламы.
Дизайн широко использовал пряный восточный колорит, букеты составлялись из редких, экзотических и сильно пахнущих цветов. В ходу были огромные лилии и калы, большим спросом пользовались тигридии. Эти цветы-однодневки напоминали открытый зев с леопардовым, пятнистым окрасом фолликулярной ангины — сочетание бессмертной красоты, ее земной скоротечности с физическим разложением приятно активизировало фантазию. Непритязательные полевые цветы вроде сныти и ситечка уже не отвечали потребностям искушенной публики.
К еде резервисты относились почти как маньяки и если и не были гурманами, потому что питались по старой привычке чем ни попадя, то находили, по крайней мере, вкус в толках о еде. Такая страсть отдавала некоторым теоретизмом, но все же это была страсть.
Известный спор братьев о том, что сначала полюбить: саму жизнь и ее клейкие листочки или же смысл жизни единогласно решился в пользу первого. Не собственно листочков, конечно, но вдумчивых радостей плоти. Из старой классики издавались сборники с описаниями еды и книги по истории застолий. Люди обменивались вычитанными остроумностями, вроде того, что «главное в обеде не рыба, не соусы, а жаркое», «жареные гуси мастера пахнуть» или «кулебяка должна быть бесстыдная». Вообще тут они были прямыми наследниками русской литературы, в которой сдержанность в описании эротики с лихвой компенсировалась поэмами о желудочных радостях.
Успехом пользовался ролик с притчей о Мастере. Мастера спросили, в чем смысл жизни, и он не смог ответить. На вопрос о цели жизни он также промолчал. Ученики были счастливы. Этим умолчанием Мастер дал им понять, что не стоит толковать о смысле и цели, когда есть вкус.
Многочисленные исследования показали, что перешедшие в постфактумное состояние приобрели в процессе эволюции и еще ряд чрезвычайно ценных свойств. У них возродилась утерянная некогда способность к имитации. Диск памяти, свободный от балласта исторической, то есть неактуальной информации, теперь готов был к восприятию информации краткосрочной, которая хранилась не больше отведенного ей времени и освобождала диск для новых впечатлений.
