Игорь чувствовал, что с каждым днем он все более и более привязывается к этой девушке.
Когда они останавливались на отдых, она как ребенок резвилась на поляне, срывая цветы.
Однажды Игорь приказал остановиться на берегу одной реки, которую не смогли перейти вброд.
Предслава поспешила воспользоваться этой остановкой и, как только раскинулись станом, ушла на берег речки.
Там она заметила у берега лодку, и ей вдруг захотелось вспомнить то время, когда она в детстве с веслом в руках скользила по родным озерам на вертлявом челноке.
Она села в лодку и оттолкнулась от берега.
Едва она переплыла на другой берег и вышла из лодки, как увидела пожилого воина в белой одежде, с любопытством смотревшего на нее.
Предслава сначала испугалась этого незнакомца. Но когда она рассмотрела его, страх стал мало-помалу проходить.
Незнакомый воин был уже немолод, хотя и стариком его назвать было нельзя. Лицо его казалось суровым и строгим, хотя, приглядевшись, легко было заметить природную доброту. Впрочем, значительной долей суровости его лицо было обязано усам, словно змеи, спускавшимся на грудь. Впрочем, несмотря на видимую суровость, в незнакомце было столько привлекательного, что лишь только Предслава разглядела его поближе, она сразу успокоилась и почувствовала к нему доверие.
Воин ласково заговорил с ней.
— Откуда ты, девушка, и куда путь свой держишь? — спросил он.
— Я из-под Плескова и держу путь на Киев, — отвечала Предслава, — а ты откуда, храбрый воин?
Незнакомец засмеялся.
— А я из-под Киева и держу на Плесков, — отвечал он, — прослышал я, что туда птица совсем не по тем краям залетела да своим карканьем смуту наводит.
— Ой, чтой-то не слыхала я про такую птицу, да если ты намеком говоришь — сам про птицу, а о человеке думаешь, так по правде скажу тебе: ни о чем таком в нашей земле не слышно.
Воин пристально взглянул на девушку.
— Ой, какая ты! Даже на что намекаю сообразила… От кого это ты такая разумная уродилась?
— От отца да от матушки родимых! — засмеялась Предслава, — умный человек ты, вижу я, а о чем спрашивать нашел!
Засмеялась она, и воин тоже усмехнулся.
— Ишь ты какая скорая. Так, говоришь, нет там человека, что смуты бы заводил? — спросил он.
— Нет и слухом не слыхала! — ответила девушка. — Да… постой, постой, ведь прав ты, залетела и к нам такая птица! Ах, как же я позабыла-то!
— Ну-ну, девица, расскажи мне про птицу эту, послушаю я… Охотник-то я удалой, люблю таких птичек вольными стрелами и из поднебесной выси снимать.
Предслава смутилась.
— Чего ты, девушка, — заметил ее смущение собеседник, — говори, не бойся ничего…
— Да вот не знаю, что ты за человек… Встретились среди леса, друг другу неведомы, как и говорить-то…
— А языком говори, я речь всякую понимаю.
— Языком-то не устать стать говорить, а вот попридержать его за зубами не лучше ли?.. Говорят у нас: речь что серебро, а молчание что золото!
— Так вот ты мне твоего серебра и отсыпь, много его у меня и рт других есть, да, знаю я, нечистое оно, всякой грязи в него подмешано, а, может быть, от тебя я чистое получу…
Предслава рассказала подробно о том, чему была свидетельницей в эти дни.
Сначала она говорила о своей жизни в роду, о сиротстве своем, о том, как старик христианин Велемир стал ей что отец родной. Потом перешла к событиям последних дней. Рассказала, как попал к Велемиру Игорь, в котором она и никто другой и подозревать не мог молодого князя киевского. Не умолчала она о том, что Велемир, себя не жалеючи, его, неведомого ему человека, из-под медведя вызволил, к себе в хижину на руках принес и здесь за ним вместе с нею, как за малым ребенком, ходил. Конечно, она промолчала о том, что произошло между нею и Игорем, но зато о появлении Мала с воинами и о тех обидах, которые он нанес сперва старику, спасшему Игоря, а потом и ей, было рассказано подробно.
— Так вот как все это было! — воскликнул воин, — стало быть, налгал древлянин?. А что же князь?
Предслава смущенно замолчала.
Очень уж не хотелось ей рассказывать этому воину, что Игорь в первые мгновения растерялся и убежал из хижины, оставив их с рассвирепевшим древлянином.
