С этими словами Игорь поклонился в пояс в ту сторону, где стояли все еще связанные Велемир и Предслава.
— Слава князеньке нашему, слава! — закричали в толпе.
Мал был мрачнее грозовой тучи.
— Игорь, что ты делаешь? — закричал он. — Если так, я сейчас ухожу от тебя…
Игорь взглянул на него и энергичным жестом приказал всем замолчать:
— Теперь, люди кривичские, благодарил я их, — это вы сами видели, — кланялся я им своим княжеским поклоном, но по справедливости должен я еще и по-другому судить. Я князь ваш, и нет другого князя, кроме меня да Олега, дяди моего, которому, по завету моего отца, я вверил до поры до времени правление. Нет нигде такого человека в земле славянской, который не был бы обязан своему князю почтением и послушанием, потому что какие уж порядки пойдут, если князя не будут уважать и его приказаний ослушиваться! Так ли?
— Вестимо, так, — раздались из толпы голоса.
Все не могли понять, куда клонит Игорь.
— Так вот, люди кривичские, — продолжал Игорь. — Спас мне жизнь Велемир ваш — спасибо ему за это, а вот за то, что он почтить меня, как то каждому славянину, своего князя видя, подобает, не хотел, он наказания заслуживает, и строгого наказания, чтобы’и другим впредь неповадно было. Точно также и Предслава… Ходила она за мной, хорошо ходила, сестра, говорю я, родная так бы ходить не стала, — спасибо ей за это, а за то, что она осмелилась против князя пойти и его приказания ослушаться, за виновного заступаться, она также наказания заслуживает. Так я сужу по правде моей.
Все вокруг были озадачены. Как же это так: сперва миловать да благодарить, а потом казнить вдруг? Но нашлось несколько человек, думавших, что князь судит и в самом деле по справедливости.
— Так, так, князенька, так, справедливо судишь!..
Даже Мал, просветлевший после последних слов Игоря, не понимал, чего хочет Игорь.
Тот продолжал:
— Так вот, люди кривичские, сами вы видите, что должен я наказать виновных, но не знаю я, какому наказанию подвергнуть их.
— Смерть старику! — крикнул Мал, но сейчас же замолчал под строгим взглядом Игоря.
— На смерть осудить не решаюсь я, — говорил Игорь, — добро они мне сделали, и простить их не могу, так вот поступлю я так: возьму я их с собой в стольный Киев и поставлю пред лицом моего дяди Олега, пусть он рассудит, и пусть по его решению и будет… Вот как я решил, люди кривичские… Пока же Велемир и Предслава пусть идут за мной как гости мои, и до Олегова суда я такими их и считать буду… Справедливо ли?
Опять зашумел народ, по сердцу ему пришелся княжеский суд.
Кричит народ «славу» князю своему и не замечает, что князь молодой к Предславе подошел и сам ее развязывает.
— Пойдешь ли со мной, Предслава? — шепчет он молодой девушке.
— Пойду, — тихо отвечает она.
Только один Мал заметил румянец на их лицах, смущение, понял в чем тут дело.
«Он хочет увести ее отсюда, вот и все», — сообразил Мал. Ему было досадно, досадно так, что чувство обиды перешло в зависть, но Мал был хитер, и эта хитрость подсказала ему, что лучше покориться, а при случае воспользоваться обстоятельствами.
Так он и решил.
— Ты сердишься на меня, Мал? — протянул Игорь руку своему другу.
— Чего мне сердиться, — уклончиво ответил Мал, — ты киевский князь.
— Перестань, помиримся!
— Я и не сержусь… Я ведь для тебя старался, чтобы не зазнались эти людишки, да потом тебе от Олега выговора не было.
— Да уж знаю, знаю я тебя, — засмеялся в ответ ему Игорь.
Молодой князь был так счастлив, так доволен всеми событиями этого дня, что ему хотелось, чтобы и все вокруг него были также довольны и счастливы. Слишком добр, не по-варяжски мягок был сын Эфанды и Рюрика.
Пока он говорил с Малом, к нему подступили старики из того рода, к которому принадлежала Предслава.
— Не откажи, князь, в просьбишке нашей, — говорили они, низко кланяясь Игорю.
— Какая у вас просьба будет до меня, — говорите смело, — сказал Игорь.
— Не останешься ты теперь здесь, когда нашла тебя дружина твоя храбрая, так перед отбытием твоим навести род наш и прими столованьице от нас, дабы не было на нас покору, что гостя дорогого, князя нашего, отпустили мы в путь-дорогу дальнюю голодного.
