Вскоре подошла передовая ладья. Отроки княжеские сообщили, что на ней шведский посол Кингольм.
Владимир, предчувствуя недоброе, приказал позвать его. После обычного приветствия Кингольм сказал:
— Позволь, великий князь, молвить слово наедине с тобой.
— Уйдите, — приказал Владимир гридням и свите.
— Князь, — начал посол, — дочь конунга Эрика, твоя нареченная невеста, ожидает твоего повеления на корабле… Убитая горем позорной страсти, она не смеет явиться пред твои ясные очи… Обесчещенная изменником Оккэ, она плачет на судне, которое мне едва удалось спасти от его викингов; но теперь он наказан этим мечом… Если бы он открыто вступил со мной в бой, то я бы пощадил его, но он, как разбойник, окружил корабли, доверенные мне, в устье Невы и овладел ими, и если бы не подоспели следовавшие позади боевые суда, то мы все плавали бы в крови, но я успел убить его… Его воины храбро дрались и подожгли мои корабли, от которых у меня осталось всего несколько шпеков и только один ормур; на нем я хотел возвратиться к отцу Мальфриды, но она побоялась его проклятия, и я пришел сюда по ее настоянию…
Владимир молчал.
— Какой ответ я могу дать Мальфриде и конунгу? — спросил посол.
— Пусть Мальфрида останется здесь, а ответ конунгу я дам в Новгороде, — сказал хмуро Владимир.
Таким образом, Владимир лишился надежды на помощь Эрика и не знал, на что решиться. Между тем ладожане были готовы и, по обычаю того времени, послали к вещунам узнать, «будет ли Владимиру добрая часть в брани».
Волхвы отвечали, что Владимиру «спадет звезда на помочье». Но князь не мог понять вещунов.
— Кто из вас, мудрые мужи, — спросил он, обращаясь к боярам, — может дать объяснение этим непонятным словам?
Но никто не мог понять, откуда придет эта помощь.
— Разве от князя Олафа? — говорили некоторые.
Владимир все же выступил в поход против Новгорода.
Когда до Новгорода дошли вести, что князь Владимир идет из варяг с большою силою, народ возликовал.
Владимир вступил в бой с киевлянами, была жестокая сеча. Долго рубились воины не на жизнь, а на смерть, и никто не мог одолеть. Но вот вдруг откуда-то врезался в ряды киевлян всадник, закованный в броню. Неизвестный витязь рубил направо и налево, так, что киевские ратные люди гибли вокруг него десятками. Видя его храбрость, Владимирова рать воодушевилась и с удвоенной силой стала наседать на киевлян. Вскоре полки киевские побросали оружие и разбежались, а оставшиеся молили о пощаде.
Наконец утихла брань, зазвенела победа о щиты, и мужи новгородские вынесли навстречу Владимиру хлеб и соль.
Но Владимир не принимал приношения без своего спасителя и просил его идти с ним вместе на княжеский пир в его княжеский дворец.
— Кто ты? — спросил его князь, беря за руку и прижимая крепко к груди.
— Я тот, кого послала рука Провидения. Отныне ты должен уверовать во всемогущество истинного Бога, Который спас тебя от руки киевлян…
С этими словами молодой витязь повернул своего коня и скрылся.
За Витичевым холмом, окруженным гигантским лесом, у самого его подножия, ютились рыбачьи избушки. Дальше, вверх по Днепру, недалеко от берега, стояла скрытая в лесу маленькая хижина. Вокруг нее лежала груда дров, приготовленных на зиму. В ней жил лесной сторож и пчельник дедушка Ероха, проводивший все свое время в лесу и думавший только о своих пчелах да о дочерях, которых боялся потерять. Кроме этой хижины, у Ерохи было в лесу, над глубоким оврагом, нечто вроде большой землянки, живя в которой, он наблюдал за роями пчел. В ней же жила его семья, состоявшая из двух дочерей, занимавшихся хозяйством. У Ерохи было три дочери, но одну из них он считал потерянной, так как ее похитил Свенельд, дядя и советник Ярополка, и отправил ее в княжеский терем ради потехи своего любимца, который не брезговал ни простушками, ни боярскими дочерьми.
Молодая, пригожая девушка Светозора проливала горькие слезы по своим родным и, главным образом, по своему возлюбленному Простену. Узнав о похищении Светозоры, юноша обратился к Свенельду. Тот, разумеется, отказал ему и даже посмеялся над ним. Тогда юноша обратился к князю, но и тот отказал ему в защите. В Ярополковой дружине был некто Извой, друживший с женихом Светозоры, он вступился за его невесту, выручил ее из терема и поссорился с Свенельдом. Свенельд наклеветал на него Ярополку, и варяг, как он называл себя, был изгнан из дружины князя.
