— Да будет так! — склонил в знак своего, согласия голову Полиевкт.
Они поднялись со своих мест. Совещание было окончено.
— И еще одно, — добавил напоследок Роман. — Знайте, что мы должны все равно принять меры предосторожности. Это вовсе не потому, что мы боялись Ольги, а нам нужно показать ей, что она приходит к нам просительницей, ищущей у нас, а не мы нуждаемся в ней…
— Да, да! — согласился Константин, — это необходимо…
— Совершенно необходимо, хотя бы для того, чтобы легче пришлось добиться ее согласия потом.
— Но что же должно сделать?
— Подвергнуть ее гордость небольшому испытанию.
— Какому?
— Очень просто, мы воспользуемся нашим договором о том, что ни одно судно с Днепра не может войти в гавань без разрешения…
— Удобно ли это? — осторожно заметил патриарх.
— Отчего же нет? — пожал плечами Роман.
— Это может оскорбить Ольгу.
— Не думаю…
— Если она искренно желает познать истинную веру, — наставительно заметил Константин, — то должна прежде всего научиться христианскому смирению.
— Но она язычница, — пробовал возражать Полиевкт.
Но ни Порфирогенет, ни его наследник на этот раз не внимали патриаршим увещеваниям.
А Ольга между тем приближалась к цели своего путешествия. Ирина не покидала ее и всеми силами поддерживала в ней бодрость и жажду света истины.
Но вот и Царьград…
Однако произошло нечто такое, что едва не заставило киевскую княгиню возвратиться обратно.
Ольга ожидала, что ее встретят здесь как желанную гостью… Увы! Ее даже не пустили в город.
Едва ее струги показались в виду Константинополя, вход в гавань был закрыт цепями, и Ольге пришлось остановиться.
Правда, скоро появился придворный с требованием подать подробную запись с именами тех, кто хотел войти в город.
— Зачем это? — спросила Ольга.
— На основании договора с киевским князем Игорем.
Ольга, уважавшая договоры, сначала покорилась этому требованию, но прошел день, другой, третий…
Это было уже оскорблением, и свита киевской княгини начала роптать.
— Чего мы здесь встали? — раздавались голоса.
— В самом деле, чего? Воды, что ли, не видали?
— С добром пришли, а они нас вон как воротят.
— Да и то сказать, княгиню и узнать нельзя: будто не та стала.
— Верно, смиренная.
— Захотела веру переменить и сама вся переменилась..
— Тряхнуть бы стариной да и показать бы, что значит киевскую княгиню задерживать…
— Святослав ничего не знает!
— То-то и оно…
Гордость все сильнее и сильнее говорила в душе Ольги. Ольга понимала, что подобным унижением она роняет себя в глазах своих, подрывает уважение и к сыну, и княжеской власти.
— Вот что, Ирина, — обратилась Ольга к вдове Аскольда, — любила я тебя и теперь люблю, а все-таки, если ты хочешь здесь остаться, так сходи на берег…
— А ты? — воскликнула Ирина тревожно.
— Я домой, — сухо проговорила Ольга, — в Киев…
— А крещение?
— Не надо…
— Как же так?
— Да так… Я им вместо себя Святослава с дружиною пришлю. Пусть крестят! Да и сама с ними вместе, быть может, пожалую… А ежели ты желаешь со мной в Киев вернуться, так я рада буду…
Ирина тотчас же сошла на берег и добилась, чтобы ее допустили к патриарху.
— Святейший! — воскликнула она, даже не подождав благословения. — Что хотите вы сделать?
— А что?
— Ольга и киевские славяне, что пришли с нею, уходят… И княгиня, и они обижены…
— Говорил я им, — застонал он, — говорил, чтобы не очень натягивали струны. Нет, не послушались!..
— Ольга уйдет, и душа ее останется непросвещенною! — продолжала Ирина.
— Да, да… Это правда! Что она говорит?
— Говорит, что возвратится со Святославом…
— Возвратись к киевской княгине, сестра моя, — произнес патриарх после недолгого размышления. — Действительно, нельзя отпустить язычницу, не просветив ее погрязшую во тьме душу светом истинной веры. Постарайся удержать ее, хотя бы ненадолго… Это необходимо. Будь уверена, что твои труды не пропадут и притекающая ко Христу заблудшая овца будет принята в стадо верующих.
Много трудов стоило Ирине отговорить Ольгу от немедленного отъезда.
В это время патриарх успел доказать Елене и Роману, что страшная опасность грозит столице Византии, если киевская княгиня уйдет назад, не приняв святого крещения.
