Вараздухт ожила. Стало быть, она еще может пригодиться Васаку в важном деле…
Она обняла и поцеловала его. Как ни был Васак поглощен и взбудоражен своими замыслами, как ни был он озабочен ближайшим будущим и преисполнен злобы и ненависти к многочисленным своим врагам, в особенности к некоторым армянским нахарарам и персидским вельможам, — этот поцелуй смягчил и растрогал его. Он загорелся и сам обнял пылкую возлюбленную, которая была ему предана всем сердцем, которая отдала на служение ему весь свой разум и готова была отдать и самую жизнь свою.
Замеченные Васаком беглецы, которых преследователи оттеснили к окрестностям замка, затерялись в горах, покрытых густым лесом. Из восьми беглецов только один был пожилым, хотя и крепким мужчиной, остальные же — энергичные юноши. Все они легко карабкались по горам и вскоре убедились, что преследователи потеряли их след.
— Теперь пусть весь мир обыщут, нас они не найдут! — засмеялся один из юношей. — Сам дьявол не найдет! — добавил он через минуту. — Теперь мы избавились…
— Село горит… чего стоит наше избавление? — с горечью пробормотал другой из беглецов, мрачно взглянув вниз, в ущелье.
Старшина Бакур, сопровождаемый десятком всадников, обшаривал села и горы Сюника, чтоб напасть на след Аракэле и его товарищей. Он расспрашивал крестьян, неожиданно врывался по ночам в села, надеясь поймать беглецов врасплох. Но чем больше он искал, чем больше расспрашивал об Аракэле, тем быстрее распространялась весть о случившемся и тем большее смятение охватило села Сюника. Ведь случай с поборами произошел не только в родном селе Аракэла: говоря словами пословицы, «это был верблюд, который должен был опуститься на колени перед домом каждого». По всему Сюнийскому краю неслись вест и о жесточайших поборах, вымогательствах, избиениях и убийствах.
Непроглядная ночная темень окутала дремучий лес, через который ехал Бакур со своими всадниками, поднимаясь по горной тропинке Кони осторожно и медленно пробирались в непроглядном мраке, лишь инстинктом находя дорогу среди бесчисленных обрывов и провалов. Всадники не видели друг друга, каждый только слышал голоса товарищей и цокот копыт. Иногда громом отзывалась пропасть, в которую падали камни, иногда оставался неслышен и самый звук падения.
Наконец, они добрались до горной долины и вышли из лесу; Бакур узнал от одного из своих родичей, что Аракэла видели в этих местах, и надеялся захватить беглецов. Упорство и смекалка горца подсказывали Бакуру, что они где-то близко.
Выйдя на ровною дорогу, кони пошли легкой рысью.
— Огонь! — вдруг воскликнул родич Бакура.
— Где?..
Бакур натянул поводья. Действительно, крохотной искрой мелькнул впереди огонек — и пропал. Пустили коней, но огонек больше не появлялся. Бакур все же продолжал ехать в том направлении, где мелькнул свет.
— Это хлев, а в хлеву — они! — уверенно заявил проводник и обратился к Бакуру:
— Вы стойте здесь, а я пойду проверю…
— Иди.
Родич Бакура осторожно подъехал к какому-то строению, еле различимому в темноте. Бакур оглянулся, решив в случае надобности свернуть вправо, к лесу. Кони фыркали, втягивали ноздрями воздух, грызли удила, а иногда поднимали головы и прядали ушами, очевидно улавливая какие-то звуки. Для них воздух был полон тайных знаков…
Прошло много времени, пока из темноты выплыл родич Бакура и сообщил:
— Он в хлеву! И другие с ним.
Нужно было ехать или к хлеву, иди обратно в село, чтобы вернуться с более многочисленным отрядом Бакур решил, что возвращаться нет смысла.
Подъехали к хлеву. Оттуда несло дымом. Значит, горит костер поди отдыхают… Бакур решил ворваться немедленно. Оставив двух человек при конях, сам он с остальными осторожно подошел к двери, распахнул ее и быстро вошел Сидевшие там вскочили и потянулись к оружию. Но случилось нечто неожиданное ни одна сторона не прибегла к оружию, все застыли на своих местах.
В хлеву в самом деле находились Аракэл и его товарищи, но там было и довольно много крестьян из других сел. Бакур сообразил, что это тоже беглецы Окинув всех взглядом, он вложил меч в ножны и, хмыкнув, сказал:
