«Серебряные пули — разрывные? — тупо подумал он, и услышал топот ног на лестнице. — Специально, стерва, милицию вызвала!»
Он, собравшись с духом, перескочил через ее тело (дыра расползлась уже на пол-лица), вылетел на балкон, повис на руках и спрыгнул в палисадник. Он не знал уже, от кого бежит. Скорее всего — от себя…
Наконец он добрался до асфальта Он мчал, не разбирая дороги. Что-то огромное черное гналось за ним теперь. Первый удар был слаб — его хватило только на то, чтобы бросить Альберта наземь и дать рассмотреть противника. Это был «Мерседес». На секунду автомобиль замер, рассматривая хищными фарами свою жертву, потом немного отъехал, ивновь ринулся на Альберта.
…А веснушчатый милиционер с удивлением читал странную записку, найденную на столе в квартире Альберта: «Я говорила, что ЭТО сильнее меня, и поэтому пришла к тебе днем. Ночью ты бы погиб. И знай — я счастлива, потому что умру человеком…»
Радий Радутный
За два года до…
Город противоречил сам себе еще издали. Казалось бы, что может быть заметнее огромнейшей черной глыбы посреди зеленой степи с перелесками — ан нет. Стоит отвести взляд — и все, нет города. Начинаешь присматриваться — да где же он?… ведь только что был! — и, глядишь, появляется что-то темное, массивное, бесформенное… превращается в облако, в пятно, в холм, холм со стенами… опа!
Да вот же он!
— Что это бомкает? — спросил гость у проводника.
Тот посмотрел на него слегка удивленно:
— Колокол.
— Зачем?
Оба говорили короткими, будто рубленными мечом фразами, но по разным причинам. Гость (проводник звал его Магусом) — потому что плохо знал местный язык. Проводник — потому что путник был ему чужд и враждебен… впрочем, как и наоборот.
Кроме того, от проводника слегка пахло влажной землей и совсем чуть-чуть — тленом, и ходил он медленно, и никогда не снимал черный плащ — и спал, наверное, в нем. Гость звал его Анастасом.
— Так зачем колокол-то? — повторил Магус.
— Иначе взбесятся, — коротко бросил Анастас. — Разорвут.
На воротах работал еще один колокол, даже не колокол — а целый катриллион, и обслуживали сразу четверо — двое на приводе, двое на клавиатуре. У одного из приводников уже сломалась рука, но крутить колеса она не мешала, и менять его явно не собирались. Хотя нет… еще двое стояли рядом, составляя, таким образом, «горячий резерв».
Чтобы катриллион не остановился.
Раньше этого не было. Хватало одного-двух ударов в час.
Да… что-то серьезное намечается. Это скольких они уже подняли?…
Ответ на последний вопрос появился сам по себе.
Колонна шла посредине улицы и казалась огромной гусеницей. Впрочем, нет — даже гусеница движется постепенно, один сегмент за другим. Одинаковый шаг, одинаковые движения, одновременно поднятые и опущенные ноги… топ… топ… топ…
Замерли.
Так и застыли одновременно, чуть приподняв левую ногу, чуть откинув правую руку, чуть повернув головы…
Ведущий стоял и, разинув черный провал рта, смотрел в сторону Магуса.
Учуял.
Проводник ступил шаг вперед и махнул рукой — проходи, мол. Чего застрял.
Ведущий вздрогнул (по колонне тоже пробежала короткая дрожь), пожал плечами и двинулся дальше.
Топ… топ… топ…
Колонна насчитывала двести тридцать одну шеренгу по шесть человек… тьфу, по шесть трупов, следовательно, ведущий одновременно контролировал тысячу триста восемьдесят шесть… э-э-э… существ. И неплохо, надо сказать, контролировал. И ведь ведь испугался Анастаса-то.
Да… теперь понятно, почему непрерывно бьет колокол, и зачем понадобился горячий резерв на катриллионе. Ведь действительно — разорвут.
Сидящий на троне сверкнул зубами. Зубы у него были знатные — с человеческий палец величиной. И вниз торчали весьма впечатляюще. Ох, не хотелось бы знакомиться с такой пастью, ох, не хотелось бы…
И не только с пастью, но и с этой напастью вообще.
В отличие от всяких зомбей, скелетов и призраков, вампиры обладали каким-то сознанием. Извращенным, конечно… страшным и непонятным. Но все же — сознанием.
А значит, с ними можно было договориться.
Нужно было договориться.
Обязательно нужно было!
— От имени союза магов порядка, приветствую тебя, владыка Йорн!
