— Может, вам нужно зеркальце? — предложил Альберт, сообразив, что у Карины нет традиционной женской сумочки.
Она странно взглянула на него (ее глаза отсвечивали зеленым, как у кошки) и отрицательно покачала головой.
— Впервые вижу женщину, которая не торопится после дождя поправить прическу… Вы, похоже, интересный человек.
— А вы? — прозвучало в ответ. Теперь взгляд Карины стал заинтересованно-оценивающим.
— Я интересен, как и любой другой. Просто люди делятся на более и менее интересных. И вы принадлежите к первым. — Альберт уже знал, что Карина ему нравиться, по крайней мере, пока, и что лед удалось разбить. В ней было что-то будоражащее (тоже — пока).
— Вы уверены? — Карина смерила Альберта еще более оценивающим взглядом.
— Да. Ну, хотя бы взять ваш «Мерседес», который похож на все что угодно, кроме «Мерседеса». Можно подумать, что вы относитесь к нему, как к живому существу.
— Это так бросается в глаза?
— Еще бы!
— А если это действительно так? Жить — значит существовать и вести себя. Согласны?
— Ради Бога, Карина, я в отпуске и вообще не люблю философии без повода. Если вам так нравится — пусть будет так. Кстати, мы уже почти приехали. Вы здесь никогда не были?
— Была. Но с тех пор прошло много времени.
— Карина, если вы инопланетянка, признавайтесь сразу!
— Увы! Это было бы слишком… интересно.
— Нет, не прикидывайтесь. Считайте, что я вас разоблачил.
Обычно улыбка Альберта на женщин действовала обезоруживающе, не устояла перед ней и Карина — рассмеялась, но тут же резко прервала смех.
Быстро темнело. Пахло соснами, двигались навстречу огни у въезда в кемпинг.
— Остановите, — попросила Карина, когда они подъезжали к воротам. — Я останусь здесь.
— Но почему?
— У меня нет с собой денег.
— Тогда я уплачу — ведь это я вас сюда затащил.
— Мы лучше переночуем тут.
— «Мы»?
— Я и он. — Карина кивнула в сторону ползущего на буксире «Мерседеса».
— Нет, так не годится. Я же сказал, что уплачу.
— Я против. К тому же, там попросят предъявить документы. А их у меня нет. Вообще нет. — Она сказала это спокойно, но нога Альберта невольно нажала на тормоз.
— То есть как… нет?
— А вот так. Нас не существует.
— Нет, подождите. — Что-то было не в порядке со смыслом произнесенной фразы. — Что ты хочешь сказать?
— Ничего. Я просто хочу остаться тут.
— Ты собрала машину из частей других автомобилей и не зарегистрировала?
— Нет… Ты не поймешь. — Она тоже перешла на «ты». — А я не знаю, нужно ли тебе объяснять.
— И у тебя ни разу не проверили права?
— Мы ни когда не нарушаем правила дорожного движения.
Снова «мы» звучало, как относящееся к людям.
— Ну ладно, как знаешь, — нехотя сказал Альберт. — Но, по крайней мере, поужинаем вместе…
…Ночью Альберту спалось плохо, хотя никакие тяжелые мысли не мучили его. Скорее всего, сказывалась усталость: спать хотелось еще с утра, но он слишком хорошо убедил себя в обратном. Постепенно дождь стих и только последние капли завершали свой путь по длинным сосновым иглам, четко и звонко оповещая всех о своем падении на жестяную кровлю. За тонкой, едва ли но просвечивающейся стенкой тоже не спали: играли в карты. Тихо потрескивал радиоприемник. Поворочавшись на кровати, провисающей, как гамак, и скрипящей при каждом движении, Альберт, наконец, встал. Спать уже совсем не хотелось. Накинув куртку, он вышел из крошечного фанерного домика. В свете низкого мощного фонаря ярко зеленела уцелевшая трава; сейчас она казалась намного гуще, чем вечером. Неестественно яркими выглядели и закрытые чехлами автомобили; можно было подумать, что это чудаки-туристы пристроились здесь со своими странными палатками. Ближе к ограде появились и настоящие палатки. Света здесь было меньше, и сильный в центре кемпинга запах бензина и солярки отступал перед смешанным ароматом сырости, хвои и намокшего мха.
Побродив бесцельно несколько минут, Альберт направился к ограде, за которой должен был стоять «Мерседес» Карины. Здесь было почти темно, и только выбивающийся из щелей палаток свет помогал различать дорогу. Нога Альберта наткнулась на что-то твердое и он чуть не упал. Пошарив перед собой носком ботинка, он убедился, что перед ним лежит кусок ограды, достаточно большой для того, чтобы в образовавшуюся дыру могла въехать машина. «А они еще охраняют вход», — хмыкнул Альберт, и вдруг ему стало очень неуютно. Неясный смутный страх, возникший вначале как неопределенный импульс, вдруг охватил ого. Там, за оградой, его ждала смертельная опасность — Альберт не знал, что вызвало эту уверенность, но ему захотелось бежать подальше от этого места. Ноги слабели, по позвоночнику метались электрические мурашки. Ощущение опасности росло с каждой секундой. Оставаться здесь было нельзя, но уйти не было сил. Страх гипнотизировал, взъерошивал волосы на затылке и заставлял сердце замирать едва ли непосле каждого удара. Хотелось плакать, кричать, молить о пощаде неизвестно кого, но крик застревал в горле и неясно даже было, сколько прошло времени с начала предчувствия ужаса: секунда, две, или целый час. Понятие времени потеряло смысл, остались только страх и темнота. Собрав остатки воли, Альберт сделал шаг назад — и тут во тьме вспыхнули огромные глаза, на миг осветив оскаленные металлические зубы, и из леса донеслось рычание.
