— Ты отвезешь меня в город?
— Отвезу.
— А капусту?
— Нет. Мы не занимаемся перевозкой овощей.
— Учти, мне придется возвращаться — мама вряд ли оценит такой поворот…
— Ладно, отвезу.
— И компьютер мой, и продукты… Скажи, а ты и вправду начал меня подозревать?
Верест смутился. Я заметила — он слишком часто в моем присутствии стал смущаться. О каком этапе в наших отношениях это, интересно, говорит? О заключительном?
Он поднял голову и взглянул на меня так, словно вот-вот полезет обниматься. По идее, не должен бы (окружение не то), но я на всякий случай отошла. Он совсем расстроился.
— Не принимай близко к сердцу. Затмение…
Ну конечно, понимаю. Он сыщик и обязан проверять все варианты… Немного обидно, но я переживу. В дальнейшем мы почти не разговаривали. И поиски наши ни к чему полезному не приводили. Вышедший из машины Тамбовцев вряд ли стал бы действовать нетрадиционно. Я поставила себя на его место. Вот он выходит из «вольво» — озирается. Никого нет. Нужно спрятать вещицу (очень достойная вещица, раз за нее можно укокошить четверых). Справа — мой забор, за ним береза, ограда дает загиб, за которым скат в гараж. Между скатом и оградой — почти на дороге — площадка для мусора. Территория вроде ничейная, все и тащат сюда свой хлам. Раз в неделю (летом) приходит машина — увозит. Таких площадок в кооперативе с десяток. Нынче не сезон, свалка почти пуста — «бездонное» ведро, корневище сирени (наше хозяйство, полдня корчевали — у мамули старая мигрень открылась, у меня — новые обороты русского языка), мотки ржавой проволоки — Розенфельд набросала, засохшие георгины, жестянки из-под селедки, гнилушки, старые колья, постояловские кастрюли, часы с кукушкой, книги, съеденные мышами… Все это мы уже проверяли. Пролистали. «Капитан Фракасс», «Женщина в белом»… У последней обложку отгрызли… Осмотрели гараж, покопались в траве, пошуршали в трубах, усиливающих конструкцию калитки. Ощупали панели дома — хотя могли и не щупать, Тамбовцев не входил на участок: калитка не бренчала. В дупле березы нашли заплесневелого пупсика (прообраз нынешнего телепузика), потерянного Варюшей лет шесть назад и надлежаще оплаканного. Под грудой досок — ржавую лопату, под лопатой — потерянный мамин секатор. Из рукава полураспавшейся фуфайки извлекли высушенного галчонка, заначенного (и успешно забытого) бродячим котом Разгуляем, и на этом решили закругляться. Осмотрели в буквальном смысле все. Даже те места, где Тамбовцев заведомо не мог оказаться: например, ограду Фаринзонов (оказаться он там мог, легко, но я бы его увидела сверху).
— Не работает твой вариант, — сокрушенно развел руками Верест, — но ты, главное, не расстраивайся. Будем отрабатывать другие версии.
Я подавленно молчала. Нелегко признаться, но ведь действительно — вариант не работал… Странно, я была уверена в нем.
И то сказать, далее сейчас, после получаса безуспешных поисков, я оставалась в нем уверена!
Очевидно, требовались дополнительные проработки.
