Вечер.
Экарт. Ватцман. Кельнерша, лицом похожая на Софию. Иоганнес, весь оборванный, в убогом пиджачке с поднятым воротником, безнадежно опустившийся человек.
Экарт. Восемь лет прошло. Целых восемь лет!
Они выпивают. Слышен шум ветра.
Иоганнес. Сейчас ей было бы двадцать пять. В этом возрасте жизнь только начинается. Она бы раздобрела, родила детей...
Все молчат.
Ватцман. Вчера умерла его мать. Вот он и ходит по домам, занимает деньги на похороны. Потом принесет их сюда. Будет, чем заплатить за водку. Трактирщик — порядочный человек. Отпускает в кредит покойнице, которая еще недавно была матерью...
Иоганнес. Бедный Ваал! Фортуна повернулась к нему задом.
Ватцман(Экарту). Тебе, поди, не легко с ним приходится?
Экарт. На него грех обижаться. Ведь он идет ко дну.
Ватцман(Иоганнесу). А тебя-то почему все это трогает?
Иоганнес. Говорю тебе, мне его жаль! (Пьет.) Пауза.
Ватцман. Он становится все омерзительней.
Экарт. Не смей при мне так говорить! Я его люблю и никогда не держу на него зла. Он как ребенок...
Ватцман. И всегда делает только то, что ему самому нужно, потому что чертовски ленив.
Экарт(встает, подходит к двери, выглядывает наружу). Сегодня такой теплый вечер. И ветер — как парное молоко. Все это мне по душе. Если бы еще совсем не пить... Или хотя бы не так много... (Возвращается к столу.) Вечер действительно теплый. Еще недельки три можно будет перекантоваться без крыши над головой. (Садится.)
Ватцман. Ты что, собираешься утром дать деру? Хочешь от него отделаться? Он тебе осточертел, не так ли?
Иоганнес. Эй, вы, тихо там!
Дверь открывается. В трактир медленно входит Ваал.
Ватцман. Кого я вижу! Ваал, ты ли это?
Экарт(Ватцману, резко). Заткнись!
Ваал(подходит к столу, садится, озирается по сторонам). Боже мой! Во что превратился трактир! Просто хлев какой-то...
Кельнерша приносит водку.
Ватцман. Здесь все осталось по-старому. Зато вот ты, судя по всему, натурально, облагородился.
Ваал(кельнерше). И ты все еще здесь, Луиза? Пауза.
Иоганнес. А мне тут нравится. Ведь я должен пить, очень много пить. Это придает силы. Не спорю, я хожу по лезвию ножа. Отсюда — прямая дорога в ад. Впрочем, не совсем так... Вязнешь себе помаленьку, сначала по щиколотку, потом по колено и его, этого острия, не чувствуешь... Раньше, когда я вел жизнь простого обывателя, подобные мысли, столь удивительные, мне и в голову не приходили. А теперь и у меня бывают озарения. Да, да, друзья мои, я стал гением. Хм...
Экарт(с надрывом). Я уйду отсюда, уйду в леса. Там такой воздух, особенно поутру... Он цвета лимона и едва колышется между коричневыми стволами деревьев... Снова уйду в леса!
Иоганнес. Я тебя не понимаю, Ваал. Разве здесь плохо? Слушай, может, еще одной угостишь?
Ваал(громко). Луиза, рюмку водки для...
Иоганнес(обрывает его на полуслове). Не надо никаких имен! Здесь все друг друга знают. (На мгновение замолкает.) По ночам мне иногда снятся такие кошмары, такие кошмары...
Ватцман(декламирует).
В наших лесах, чтоб со счета не сбиться,
Осин — что морского песку.
Каждому хватит, на чем удавиться,
Под чем вздремнуть на боку.
Ваал. Что-то в этом роде я уже слышал. Только вот где, где это было?
Иоганнес. Она все еще плавает. Ведь ее так и не нашли. Иной раз у меня бывает такое ощущение, словно вместе с целым океаном водки, которую я просто вынужден поглощать, в мою глотку проскальзывает и ее полусгнивший труп, только совсем маленький. Но ей-то тогда было уже семнадцать... Волосы у нее, должно быть, позеленели от водорослей, и в них копошатся водяные крысы. Недурственно... И она вся вымазана илом, черным и вонючим. А ведь она была такой чистюлей... Потому-то и бросилась в речку да там протухла.
