— Я все еще не обнаружил того, что ищу. Ты хочешь продолжить?
Я откинулся на спинку стула. Пока итоги не радуют. Тупик. Огляделся вокруг. Почесал нос. Вновь посмотрел на Икинса, сидящего с бесстрастным выражением лица. От него помощи не дождешься.
— Ненавижу такого рода беседы. Я рассказывал вам, как я однажды избил психиатра?
— Нет. Но мы это знали.
Сосредоточив внимание на тарелке, я стал ковыряться во фруктах. Отложил те, которые не распознал. Все чересчур, слишком много еды, слишком много питья, слишком много надо усвоить. Это подавляет.
Все, чего я хочу, — попасть домой.
— О'кей, — сказал я. — Расскажите мне о Мэтти. Почему он не относится к делу? Почему он не в списке?
— Потому что не подходит по профилю. Это одна из причин, почему ты раньше не уловил характер дела. Ты упорно пытался включить его туда.
— Но он же исчез.
— Он не исчезал.
— Нет, он…
— Он совершил самоубийство.
— Он что?!. — Я в ярости вскочил со стула. Озноб прошиб меня до костей.
— Через три недели после того, как мы тебя забрали. Ты не вернулся. Срок аренды квартиры истек. Ему некуда было идти. Он запаниковал. Он был уверен, что ты бросил его. Он впал в непоправимое отчаяние.
— Нет! Минуточку… Он не делал этого! Не мог. Иначе как бы он попал в досье, которое дала мне Джорджия?
— Джорджия не знала. Никто не знал. Его тело не было опознано вплоть до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Идентифицировать его смогли только двадцать лет спустя, проведя сравнительный генетический анализ с ДНК матери.
Я направился к двери, притормозил и круто развернулся.
— Я должен вернуться домой. Я должен…
— Иди-ка сюда, Майк. Садись. И заканчивай завтрак. У нас много времени. Если мы придем к соглашению, то вернем тебя назад точно в тот же момент времени, откуда взяли. Минус «мустанг», разумеется. Необходимо покрыть затраты на операцию.
— Это хорошо. Я смогу достать другую машину. Только отошлите меня назад. Пожалуйста.
— Ты еще не прошел тест.
— Послушайте, я сделаю все, что вы скажете…
— Все?
— Да.
— Почему?
— Потому что мне необходимо спасти жизнь этому парню.
— Почему? Почему этот мальчик так важен для тебя?
— Потому что он — живой человек. И способен страдать. И если я могу сделать что-нибудь, чтобы прекратить эти страдания…
— Это недостаточная причина, Майк. Это почти недостаточная причина.
— …он мне дорог, черт вас побери! — Это был первый человек, про которого я мог так сказать, после того как шагнул на минное поле во Вьетнаме.
— Он тебе нравится?
— Да!
— Сильно? Сильно ли он тебе нравится?
— Так сильно, что мне необходимо его спасти! В какие игры вы со мной играете?!
— Это не игра, Майк. Это последняя часть теста. Я сел. Казалось, что молчание длится бесконечно.
— И она связана с тем, как сильно мне нравится?.. Икинс кивнул.
— …нравится Мэтти?
— Мэтти, да. Ну и… кое-что еще. Но давай сосредоточимся на Мэтти. Он — ключевая фигура.
— О'кей. Послушайте. Забудьте обо мне. Делайте со мной что хотите, что вам вздумается. Но этот парень тоже заслуживает шанса. Я не знаю, какой у него «ай-кью». Может быть, он не гений. Но он многое перенес. Возможно, будет страдать еще. И если вы можете что-нибудь сделать…
— Мы не можем спасать всех…
— Вы можете спасти этого парня. Я могу спасти его.
— Ты его любишь?
— Что значит «любовь» в отношениях с?..
— Все.
— Я не понимаю… в каком смысле…
— В каком смысле? Ты даже не смог выговорить это слово.
— С гомосексуалистом. Пожалуйста. Счастливы?
— Ты стал бы гомосексуалистом, если б смог?
— Что?!
Теперь пришла очередь Икинса наградить меня раздраженным взглядом.
— Помнишь тот длинный список, который я отбарабанил тебе вчера вечером?
— Да. Нет. Кое-что.
— Там было одно слово, которое я пропустил. Трансчеловек.
— Трансчеловек?
— Точно.
— Что это означает?
— Это означает — в настоящий момент — переходную стадию между человеком и тем, кем он станет в следующей фазе развития.
— А кем он станет?
— Мы не знаем. Мы создаем его. Впоследствии узнаем.
— И гомосексуалисты — часть этой задачи?
— Да. Так же как чернокожие. И женщины. И модельеры тела. И все остальное. — Икинс резко наклонился ко мне. — Твое тело сейчас здесь, в две тысячи тридцать втором году, но твоя голова застряла в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Если мы хотим как-то использовать тебя, мы должны встряхнуть твои мозги. Послушай меня. В нынешнюю эпоху проектирования полов, текучей ориентации, моделирования тела и других экспериментов над человеческим существом, всем плевать с высокой колокольни на то, кто что делает, и с кем, и почему. Самая идиотская вещь на свете — беспокоиться о том, что происходит в чьей-то спальне, особенно если в твоей не происходит ничего. Прошлое было варварским, и будущее не должно быть таким. Хочешь понять суть? Вот она, суть. Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься ерундой. Жизнь состоит в том, что происходит между двумя людьми, в том, как много радости вы можете принести друг другу. Дошло? Отлично. Проповедь окончена.
