— Лиам! — вскрикнула она, и вода проникла в ее легкие.
Мужчина обхватил ее за талию, и, гребя одной рукой, стал плыть гораздо медленнее, чем раньше. В воде волки не растеряли охотничьего азарта. Задрав морды, они в ожесточении били по воде лапами. Те из стаи, что остались на стене набережной, склонив большие головы набок, с интересом наблюдали, как их сородичи удалялись в сторону города. Один из волков с бурой, почти медвежьей шерстью, с щенячьим лаем тоже прыгнул вниз. Заметив, что погоня не только не остановилась, но стала увеличиваться, Лиам решительнее заработал ногами.
Предрассветный туман липкой пеленой накрыл реку. Мужчина знал, что впереди их ждет маленькая пристань и каменная лестница, ведущая в город. И плыл безошибочно точно, прекрасно ориентируясь в каналах реки, обхватившей город Гильнеас в свои объятия. И маленькая деревянная пристань, вынырнув из тумана, действительно, оказалась прямо перед ними.
Река плескалась тише. Хотелось верить, что волки заплутали в тумане. Их протяжные завывания доносились с разных сторон, будто бы они переговаривались между собой.
— Идем, Лорна, мы спасены.
Лорна сделала несколько шагов, но намокшая юбка облепила ее ноги и она едва не упала.
— Сколько раз я говорил, что нужно носить бриджи для верховой езды, а, Лорна? — с тихим ворчанием он взял ее на руки.
— Платье… женственней, — ее зубы стучали. — Ты ворчишь… как старый дед. Что же будет дальше, Лиам?
Он с легкостью взобрался по каменным ступеням, завернул за угол. И их обоих оглушил залпы выстрелов. Туманом клубился дым стрелявших ружей, а ночной воздух насквозь пропах порохом. Жители Гильнеаса с криками бежали кто куда, не замечая ничего вокруг. Один из отстреливающихся солдат краем глаза заметил Лиама, быстро козырнул и перезарядил ружье.
— Что происходит? — прокричал ему Лиам.
Солдат смотрел на него, но не слышал его слов. Знаком он указал на свои уши, объясняя, что оглох от выстрелов. Влево по улице, чеканя шаг, промаршировали стройным рядом юноши в серой военной форме. Два ряда конных офицеров замыкали шествие. Через мгновение им на встречу вывернули медсестры. Они вели ослабших парней в таких же серых, но разорванных и перепачканных кровью мундирах. В ту же сторону, где скрылся отряд, побежали со сложенными носилками лекари.
Перед застывшими Лиамом и Лорной возник конный офицер. Лейтенант отдал честь Лиаму и хотел отъехать, но Лиам схватил коня за поводья и повторил свой вопрос.
— Ваше величество, защитная стена рухнула! Город атакован воргенами! — перекрикивая взрывы снарядов, ответил офицер. — Северные кварталы пришлось сдать, но в восточные и западные мы их не пропустим!
Принц Лиам кивнул и перевел взгляд на девушку, которая с озадаченным видом произнесла:
— Я так понимаю, врагов королевства сдали вместе с кварталом.
— Лорна…
— Ваше величество, — прервала она его. — Молитесь Свету, чтобы мой отец был еще жив.
Глаза Лорны Кроули полыхнули пламенем обиды.
Черные тучи, казалось, не двигались вовсе. Только низко нависали свинцовыми гирями, готовые разразиться сильнейшим ливнем. Наверное, даже вороны с отвращением касались неба крыльями, а потому старались летать как можно ниже к земле. Голый лес на горизонте утопал в пунцовых облаках, и король Гилнеаса Генн Седогрив с мрачным наслаждением подумал, что если пойдет сильный дождь, его плотная завеса и вовсе скроет унылый пейзаж за окном. Жаль, что дождь имел свойство заканчиваться.
Когда десятилетие назад Генн Седогрив принял решение изолировать свое королевство от остального мира, он и не думал, что это как-то сможет повлиять на природу и климат Гилнеаса. Возможно, оборонительная стена Седогрива, как ее прозвал народ, и не была тому причиной, а всему виной были какие-то глобальные изменения. Но как бы то ни было природа Гилнеаса, когда-то пышная и зеленая, впадала в кому вечной осени. Яркого лета или пышных белоснежных сугробов король Седогрив не видел уже очень давно.
В королевском замке всегда горели чадившие восковые свечи. Копоть вместе с плесенью от постоянной сырости стали неизменными украшениями стен. Чтобы поддерживать хоть какое-то тепло, вырубались ненавистные королю нагие леса и пускались на дрова. С холодным прагматизмом Генн Седогрив подсчитывал приближение того момента, когда все леса будут уничтожены. При нынешних темпах выходило еще лет десять. Для человека, прожившего почти пять десятилетий и не заметившего этого времени, это казалось делом завтрашнего дня.
