Но в шаге от нее тело мужчины безвольно рухнуло, и стон вырвался из его уст, казалось, он хотел даже что-то сказать, но губы его шевелились беззвучно.
Девушка протянула к нему свою дрожащую руку, его кожа полыхала еще сильней, чем раньше. И тогда он схватил ее за запястье, а ухмыляющееся лицо с остекленевшими глазами оказалось рядом. Его дыхание жгло ей щеки. Его губы хрипели непонятные слова, похожие на язык демонов, когда впервые за это время его глаза моргнули. И во взгляде разом исчезла одержимость, он первым отдернул свою руку, будто это она держала его.
Шатаясь, он сделал несколько шагов назад.
— Беги, — только и успел сказать он.
Джайна с ужасом увидела, как гримаса боли исказила его лицо. Звериный, полный страдания крик вырвался из его уст, и он упал на колени. Его глаза наполнились не кровью, они полыхали настоящим огнем.
— Нет! — крикнула она, кидаясь к нему.
Одним движением он отшвырнул ее от себя, а сквозь хрипы с трудом повторил:
— Бе…ги…
Незнакомец упал на земляной пол, и затих, не шелохнувшись.
Мечтая заснуть и вновь попасть в Изумрудный Сон, чтобы на этот раз все без утайки рассказать Малфуриону, Джайна закрыла лицо руками. Сон пришел к ней, но в нем не было величественного друида. Вокруг нее лежали сугробы, а морозные ветра с завыванием ворошили снежные шапки на елях. Холод сковал ее.
— Джайна, — позвал ее до боли знакомый голос.
Зимний пейзаж растворился, и ее окружили темные, каменные стены коридора со сводчатым потолком.
— Джайна, — шептал зловещий голос.
Но ей почему-то не было страшно. Она смело шла в темноту, и возникающие по обе стороны от нее мертвецы с пустыми глазницами и гнилой плотью с аристократичным почтением кланялись ей. Она вошла в прекрасную залу, и в ней все: и стены, и пол было сковано льдом.
— Джайна.
В глубине залы на Ледяном Троне, сжимая рукоять покрытого рунами меча, способного поглощать души убитых врагов, восседал Король Мертвых.
— Моя Королева, — произнес он, протягивая ей руку.
В кристально-блестящем льду Джайна увидела свое отражение — такие же пустые глазницы, синие губы и мертвенно-бледную кожу.
Краткий, почти мгновенный сон не принес облегчения. Головная боль сковала виски, и она проклинала себя, когда поняла, что опять проснулась. Она аккуратно приоткрыла глаза в поисках мужчины.
Незнакомец сидел далеко от нее и смотрел с болью и стыдом за содеянное. Она глядела с подозрением, не зная, чего еще от него ожидать.
— Тебе снилось что-то плохое? — тихо спросил он.
— С твоими снами, наверное, не сравнится.
— Прости, — прошептал он. — Не могу сказать, что такое больше не повторится. Мне нужно тебе кое-что рассказать о себе. Я все вспомнил.
— Я слушаю.
— Поверь, я…
И он опять зарычал. Испугавшись, Джайна вжалась в стену.
— Поверь, — повторил он. — Я не допущу, чтобы я каким-либо образом навредил тебе. Прошу тебя, только не бойся меня.
Его правда может раз и навсегда отпугнуть ее. А он впервые, увидев отразившийся на ее лице ужас, так остро почувствовал, что не хочет ее терять.
— Мне невероятно сложно контролировать свое сознание, — превозмогая обуявшие его силы, наконец, сказал он. — Тьма обволакивает мой разум, стирает границы реальности. Я слышу голос. Один-единственный голос, который наполняет мое сознание злобой и ненавистью ко всему, что есть на моем пути.
— Ко мне… тоже?
— Да…. Это необъяснимо сильней меня. Когда я слышу его, мое жалкое существование наполняется смыслом. Я становлюсь еще сильнее, чем был прежде. Голос… он питает меня.
— Что этот голос говорит тебе?
— Я не смогу объяснить этого. За секунды, что я слышу его, перед моими глазами проносятся сотни картин прошлого… и даже будущего. Их объединяет только одно — смерть. Я принес очень много смерти в этот мир. Я видел, как разрушаю мир до основания… как убиваю невиновных… своих сородичей. Как мир горит в огне, и все по моей вине.
Джайна вскрикнула. Одна, в темноте, она становится такой нестерпимо далекой, такой недосягаемой… Но и лгать было бы нечестно.
— Я могу убить тебя, — безжизненным голосом говорит он, — потому что рано или поздно я не смогу больше контролировать себя. Я…
