Вместе с сиденьем он весил более 200 килограммов, и площади ладоней рук, которые уже применил в качестве тормоза для вывода из штопора, не хватало.
Получив свое начало от сверхзвуковой скорости, штопор все продолжался и продолжался. Небо, солнце и облачность слились в одном круге - такой быстроты было вращение. У Андреева потемнело в глазах, заложило уши.
Две минуты вращало в штопоре Андреева! И все это время он терпеливо ждал, когда снизится до высоты 5000 метров - на ней, по заданию, следовало отделиться от сиденья и открыть парашют.
Наконец подошла эта высота. Рывок ручки сброса - сиденье уходит в сторону, раскрывается парашют...
Все уже хорошо, опасность позади, но, странное дело, Андреев почти ничего не видит, словно глаза заволокло мутью. Открывает забрало гермошлема, снимает с рук перчатки и протирает глаза. На пальцах кровь... Но ведь ни ударов, ни порезов не было!
...После приземления к Андрееву подбежали врачи, товарищи-парашютисты и инженеры, но он не мог различить их лиц: почти ничего не видел, только слышал обращенные к нему взволнованные слова. И было среди всех этих слов далекое для парашютиста слово - "кровоизлияние".
Белки глаз Андреева были залиты кровью. Веки едва прикрывали их. Тоненькими струйками через поры лица просачивалась кровь...
В это состояние Андреева привела перегрузка, возникшая при штопоре после катапультирования на сверхзвуковой скорости...
Такое катапультирование было у нас первым. И совершил его настоящий герой неба!
Этот прыжок из "сверхзвука" позволил выявить и устранить серьезный дефект катапультной установки. Вскоре она успешно прошла испытания. Теперь летчики-сверхзвуковики имеют надежное средство спасения.
Нет, не зря рисковал жизнью Евгений Николаевич Андреев!
* * *
Когда разговариваешь с Евгением Николаевичем Андреевым, то видишь, как весь он наполнен радостью, которая через его серо-голубые глаза невольно передается и тебе. Такой он добродушный, общительный, жизнерадостный... И как-то даже не верится, что это он был один на один с почти космическим небом! Что это он впервые совершил прыжки с такой огромной высоты и при такой огромной скорости полета.
Пусть знают об этом наши современники и потомки. И пусть всегда гордятся мужеством и героизмом своего соотечественника!
Небо, завещанное сыну
Тренировочные парашютные прыжки проводил у нас начальник ПДС Николай Яковлевич Гладков - опытный методист, бесстрашный испытатель и большой души человек.
Стоя на земле перед группой летчиков, штурманов и стрелков-радистов с надетыми за спиной и на груди парашютами, Гладков обычно говорил убежденно: "Парашют, товарищи, безотказен; прыжок с ним безопасен. А если что, открывайте запасный...".
В самолете он стоял, широко поставив на пол фюзеляжа ноги, и командовал: "Пошел!.. Пошел!.." Один за другим мы подходили к раскрытой двери Ли-2 и вываливались в пустоту. За последним из нас скрывался за дверью и он.
...В тот февральский день 1948 года прыгали летчики: Иванов, Супрун, Пьецух, Антонов, стрелок-радист Картавиков и другие наши товарищи.
Гладков, по расчетам штурмана, сбросил пристрелочного парашютиста, который, как оказалось, приземлился далеко от выложенного на земле знака, и Ли-2 пошел по кругу для захода на сбрасывание. Все напряженно смотрели на землю, а Александр Супрун, прыгавший впервые, сказал:
- О, как далеко, ребята, придется парашют по снегу тащить!
Василий Гаврилович Иванов повернул к нему голову и шутя, но с серьезным видом проговорил:
- Обожди, Саня, может, он еще и не раскроется. А нераскрытый тащить легче...
Напряжение сменилось громким смехом.
- Приготовиться!.. - скомандовал в это время Гладков.
Все восемь прыгавших парашютистов тут же прекратили смех и стали один за другим вдоль фюзеляжа.
Гладков поднял кверху правую руку и внимательно посмотрел на штурмана Африкана Богачева.
Богачев тоже держал поднятой кверху руку, смотрел в окно, говорил что-то летчику, а затем резко повернулся к Гладкову, махнул рукой вниз и произнес:
- По-моему, нормально. Начинай.
- Пошел, Иванов! Хорошо!.. Пошел!.. Пошел!.. - стал громко выкрикивать Гладков.
