- Ну и каково же это резервное время?
- Проводили исследования в барокамере. Поднимали нас, кроликов, не одного, а двух. То он, мой напарник, снимает с меня кислородную маску на какой-то там, указанной заданием высоте, то я снимаю с него.
- Работали для науки, значит...
- Да. Высоты, конечно, были большие: восемь, десять, двенадцать и тринадцать тысяч метров.
- Ну и как же? Интересуюсь потому, что много летал на высоту. Правда, выше восьми тысяч шестисот метров в негерметичной кабине я не летал.
- На восьми тысячах жить еще можно! Есть на этой высоте небольшое резервное время. Сейчас уже не помню точно, какое оно. А вот на двенадцати тысячах - несколько секунд. На тринадцати - ноль; теряешь сознание мгновенно; как напарник снял маску, так ты и готов...
- - Такой работой занимался? - смотрю с уважением я на Жукова.
- Занимался, тезка. Надо было заниматься! Ну, а после этих исследований мне и предложили остаться работать парашютистом-испытателем. Грызлов мне предложил.
- Помню Грызлова. Хороший он человек был! И сколько же лет ты проработал испытателем?
- С сорок четвертого по шестьдесят девятый год. Двадцать пять лет ровно.
- Четверть века!
- Да, выходит, что так.
- Расскажи, Николай, об интересных, поучительных случаях из своей работы.
- Это можно, - смеется Жуков. - Было у меня как-то сложное положение в воздухе при "опрыгивании" в нижний люк кабины летчиков. С Романюком мы тогда прыгали. Выбрасывались мы с ним и головой по полету, и головой против полета. Когда прыгали головой против полета, я прыгал первым. И вот однажды на высоте тысяча метров... Парашют ПЛ-3М знаешь?
- Ну как же! Парашют летчика... Тысячам авиаторов в войну он жизни спас. Мне тоже...
- Ты что, прыгал в войну?
- Да. При скорости полета что-то такое около семисот километров в час...
- Ну, и как, хорошо рвет при такой скорости?
- Не рвет, а разрывает на куски. Шерстяные перчатки с моих рук сорвало, с ног сорвало унты, портянки и носки, с головы - застегнутый на пряжку шлемофон... Но, как видишь, остался жив. За линией фронта на большой высоте горела тогда машина - пришлось разогнать огромную скорость, чтобы перетянуть вражескую территорию. И я перетянул. Перетянул на свое и стрелка-радиста счастье. У штурмана, к сожалению, подгорел парашют, и он погиб... Потом я подсчитал по скорости и полуторакилометровому расстоянию до немецких окопов и оказалось: выпрыгни мы на девять секунд раньше, были бы у фашистов. Так что ПЛ-3М я знаю хорошо...
- Так вот этот самый ПЛ-3М у меня сзади, - продолжает Жуков, - а на груди пристегнут еще ПН-5. Дело было зимой... Нырнул я вниз, но сразу же на выходе меня прижало потоком воздуха к заднему обрезу люка. Спиной и плечами прижало... Прижало так сильно, что я барахтался, барахтался, а отделиться от самолета никак не могу.
- Как тебя прижало? Не понял...
- А так, голова, грудь с ПН-5 и руки наружи, а все остальное с ПЛ-3М в кабине. Ерундовское такое положение... И только когда Романюк нажал мне ногой в спину, я сумел вывалиться из машины... Сделал, понятно, небольшую затяжку и начал искать, чтобы раскрыть парашют, кольцо. Ищу, а его нет. Нет кольца раскрытия, и все тут! Я и туда, и сюда - пустой карман - нет кольца...
- А где же оно?
- Выпало из кармана. Когда трепало меня потоком воздуха - резинка в кармане была не тугая, оно и выпало. Конечно, если бы время было, я нашел бы его. Оно болталось где-то там слева сзади. Но времени-то этого не было и пришлось мне раскрывать запасной парашют...
- А сколько секунд человек падает с высоты тысяча метров?
- Скорость падения парашютиста равна ста восьмидесяти километрам в час, то есть пятьдесят метров в секунду. Вот и считай... Мало было у меня времени, я затяжку в пять секунд делал...
- Разговаривая с тобой, Николай, я вспомнил своего однополчанина фронтового стрелка-радиста Данилушкина, тоже Николая, который в октябре сорок четвертого года выпрыгнул с горящего Пе-2 с тяжело раненной правой рукой. Высота была небольшая - тысяча пятьсот метров. Данилушкин левой рукой и зубами рвал тогда кольцо раскрытия. А когда парашют раскрылся и он увидел, что сносит ветром на немецкую сторону, натягивал стропы, чтобы скользить, тоже левой рукой и зубами. Хороший парень!.. Сейчас живет в Ульяновске, работает начальником ОТК на автомоторном заводе. Так что не Николай он теперь, а Николай Петрович...
