- И пикировать в звене вы умеете? - уже подобревшим голосом спросил Валентик.
- Умеем! - ответили одновременно Беляев с Еремеевым.
- Хорошо. Завтра проверим, как вы пикируете. А сейчас идите в столовую, - распорядился Валентик, поняв, вероятно, что сказал лишнее.
- Есть! - козырнули молодые летчики и направились к выходу.
На следующий день замкомэск Александр Николаевич Пронин проверял умение Беляева и Еремеева пикировать в звене. Как видно по полету птицу, так было видно Беляева и Еремеева - летчиков. Пикировали они так хорошо, что нельзя было не восхититься ими.
- О, цэ парубкы! Добре дэржаться ведучого! - заключил стрелок-радист Алексей Зубенко, любуясь, как звено Пронина плотным строем выходило из пикирования.
В июне месяце 1944 года после перелета на 3-й Белорусский фронт Беляев и Еремеев начали летать на боевые задания. Участвуя в прорыве вражеской обороны на Оршанско-Витебском направлении, они вместе с полком били с пикирования и горизонтального полета по вражеским целям на передовой линии и в оперативной глубине, по укреплениям в районах Выдрицы и Высокого, по скоплению гитлеровских войск в районе Андреевщины, по артиллерийским позициям врага юго-западнее Орши и по другим объектам.
Война есть война. В одном из боевых вылетов экипаж Еремеева взорвался после отказа мотора на своих бомбах.
Беляев долго переживал потерю друга. Он как-то осунулся, помрачнел. И с этого дня стал еще яростнее наносить удары по врагу.
Вместе с полком и первой эскадрильей Беляев бомбит скопление эшелонов противника на Гродненском железнодорожном узле, снайперски бьет по входным и выходным стрелкам станции Лида и по самолетам врага на аэродроме.
Отлично сохраняя местоположение своей машины в строю, Беляев всегда давал возможность штурману Михаилу Васильеву и стрелку-радисту Евстафию Маркову отражать над целями атаки вражеских истребителей.
"Самое главное, не робеть при встрече с врагом. Покажи, что ты смелее его, и он отступит", - говорил он обычно экипажу. И штурман Васильев со стрелком-радистом Марковым действовали в воздухе так же смело, как и их командир.
В одном из боевых вылетов на удар по вражеским войскам на передовой линии в районе Вильнюса, в левый мотор самолета Беляева попал зенитный снаряд. Мотор загорелся. Самолет начал отставать от группы.
Однако Беляев не подал штурману команды сбросить бомбы куда попало для облегчения самолета, а продолжал полет к цели. И только, выполнив святую обязанность летчика-бомбардировщика - "Бомбы в цель!", - он развернул горящую машину к своей территории.
В тот осенний день погода была облачной. Цель бомбили с восьмисот метров. Поэтому, развернувшись от нее, самолет Беляева летел уже на четырехстах метрах.
- Будем садиться на фюзеляж! Не прыгать! - приказал Беляев экипажу, зная, что высота очень мала и прыжок на такой высоте опасен.
- Фоккер"! "Фоккер"! - закричал в это время штурман Васильев и открыл стрельбу из "Березина". То же самое сделал и стрелок-радист Марков, вынув "ШКАС" из бокового гнезда и положив его на задний борт кабины.
Через несколько секунд "фоккер" задымил, вышел из атаки и со снижением ушел в направлении своей территории. Однако его воровская атака из-за облаков была небезрезультатной. В самолете Беляева загорелся левый центропланный бензобак. Ранен был в голову Васильев. Затих Марков.
- Евстафий! - позвал Беляев стрелка-радиста.
Но ответа не последовало. "Убит?" - затревожился Беляев и направил горящую машину к единственной небольшой полянке в лесу.
Летчик старался сесть в начале полянки, но ему помешали деревья, и, срубив крыльями несколько их верхушек, он сел на середине поляны. Машина, ломая посадочные щитки, поползла по земле. А впереди стояли вековые дубы. Всего лишь сто пятьдесят метров было до них.
Сцепив зубы, сжав крепко руками штурвал, Беляев смотрел на неотвратимо приближающуюся стену леса. Вдруг он увидел небольшое пространство между двумя огромными стволами дубов. "Туда бы!.." - мелькнула у Беляева мысль, и горящая машина, словно выполняя в последний раз желание своего хозяина, влетела в это пространство.
