- Нет, - качнула головой Кейт. - Мы обычно встречаемся в Европе. Баст! Мне ... ей ... Черт! Мне просто нужны были деньги.
- Успокойся, Кисси! - Олег решил, что достаточно. Второй истерики он не хотел. - Мне-то какое дело! Да сдай им хоть все тайны болгарского генштаба, я-то здесь при чем?
- Ни при чем. - Робко улыбнулась Кайзерина и вздохнула с явным облегчением. - Уф, напугал!
- Какие у тебя планы? - Олег решил, что разговор можно и нужно сворачивать, тем более что и время начинало поджимать.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Вот что ты делала в Праге? Куда собиралась ехать из Вены?
- В Праге я ... Теперь это неважно, - Улыбнулась она. - Он стал прошлым, понимаешь, о чем я говорю?
- Понимаю, - кивнул Олег. - А сейчас?
- Сейчас я свободна как ветер. Правда, через пять дней я должна быть в Гааге ...
- Встречаешься с Жаннет?
- Дьявол! Баст, есть что-нибудь, чего ты не знаешь?
- Вероятно, есть, но я не знаю, что это, - ушел от прямого ответа Ицкович. - Ладно, ... Я еду в Париж. Поедешь со мной?
- Почему бы и нет? А ты точно за мной не ...
- Нет. - И это была истинная правда, но, с другой стороны, и отпускать Ольгу не хотелось. "Свой человек в Гаване"[99] никогда не помешает, а Ольга, как неожиданно вспомнил Олег, была не только своей - то есть, еще одним человеком оттуда - но и профессиональным историком, и работала "там", что характерно, в отделе истории БАН[100].
- Ну, как знаешь. - Как-то очень "вкусно" усмехнулась Кейт. - А когда мы едем?
- Сегодня. - Улыбнулся в ответ Олег. - Где твои вещи?
- На вокзале, - вздохнула Кейт. - Ты не представляешь, Баст, какая это морока. Три чемодана... И ведь без них тоже не обойтись ...
Глава 7. Остающимся Голгофа
Маленькая, уютная Гаага оказывала на Федорчука странное, почти гипнотическое, действие, - хотелось бесконечно бродить по узким улочкам окраин, заходить в небольшие лавочки и кафе, и смотреть. Просто смотреть, не прикасаясь, молча, как в музее, переходя от одного дома-экспоната к другому, разменивая возможность изучать улицы-экспозиции на звонкую монету минут и шуршащие банкноты часов. - Но этой наличности у Виктора как раз и недоставало, до такой степени, что он с удовольствием занял бы у кого-нибудь ещё хотя бы сутки, чтобы прийти в себя. Чтобы только не думать о содеянном, только не вспоминать...
Внезапно возникшая идея "выставить на бабки" советского резидента в Гааге Вальтера Кривицкого поначалу вызвала у Виктора лёгкий приступ энтузиазма.
"Да, мы таких как он в девяностые на гнилом базаре ловили и на счётчик ставили... Лохов чилийских. Дятлов тряпочных, бисером обшитых", - накручивал себя как перед неприятной встречей или тяжёлыми переговорами когда-то в прошлом. Или теперь надо говорить, в будущем? Бес его разберёт, но смысл-то понятен и этого достаточно.
Но недаром сказано, "на трезвую голову"! Работа мысли приглушила горячность первого порыва, а вместо необузданных фантазий, в сухом остатке, задержались только вопросы, и становилось их - по мере размышлений - всё больше. Есть ли прикрытие? И если да, сколько их и где? Каков распорядок дня резидента? Как проводят день его жена и дочь? И самый главный вопрос: на чём его ломать?
В том, что матёрый разведчик не принесёт вожделенные доллары и фунты "на блюдечке с голубой каёмочкой", Федорчук не сомневался. Так же как и в том, что у него самого хватит сил, и физических и моральных исполнить задуманное.
Celebesstraat, узкая улочка - двум телегам не разъехаться - в северо-западной части Гааги, мирно дремлющая в окружении таких же улиц с колониальными именами: Суматранская, Яванская, Моллукская. В нескольких кварталах от железнодорожного вокзала, полчаса неспешной прогулки среди одинаковых трёх- и четырёхэтажных домиков, настолько плавно переходящих один в другой, что об изменении номера дома можно догадаться только по табличке, и то не всегда. Казалось, названия улиц придают воздуху особый аромат, лежащий на поверхности: пряности и кофе, - но в тоже время с послевкусием солёного морского воздуха и застарелой ржавчины.
