Нет, и на этот раз, он ей так ничего и не сказал. Словами не сказал, но глаза ведь тоже умеют говорить. Не знали? Напрасно. И он, возможно, напрасно усложнял им обоим жизнь, не имея возможности, уйти ради нее от жены, и не желая при этом, обижать Таню пошлым адюльтером. Но и Тане отчего-то не хотелось разрушать возникшую между ними "дружбу", а большее... А можно ли построить большее на основе коротких встреч раз в полгода? Возможно, может быть, чем черт не шутит... но у нее так не получалось. А потом...
То, что случилось с ней сейчас, было похоже на сказку. Жестокую, недобрую сказку, но волшебство от этого волшебством быть не переставало.
"Не так ли, подруга?"
"Не знаю, но он мне нравится... Он..."
***
"Семь пик... вист... пас, ложимся? Ход? Дядин! Стоя!" - В соседнем купе мужики айтишники и примкнувший к ним замгенерального резались в преферанс под коньячок, и по принципу "о бабах на работе..." обсуждали "хрен его знает, как ip-адрес поменялся, у главбуха винт дохнет, и после праздников UPS проверить надо", громко рассказывали довольно пошлые анекдоты, сопровождаемые взрывами хохота, и время от времени шикали друг на друга, призывая к спокойствию фразой: "тише - там женщины"!
Татьяна прекрасно понимала, каких именно "женщин" имеют в виду сотрудники мужеска пола, даже жест в сторону своего купе представила, улыбнулась, отложила книгу - "Почитаешь тут!", - отдернула занавеску и под перестук колес стала смотреть в темноту.
Снега не было уже в Бресте. За окном висела сплошная облачность с намеком на дождь - ни звезд, ни луны. Мелькающие там и здесь россыпи огоньков городков и деревень, черные поля; быстро бегущие серые сосны и елки; голые, - без листьев и чуть белее - стволы берез, подсвеченные неровным мелькающим светом из соседних вагонов.
Поезд шел с изрядной скоростью.
Низкий гудок локомотива превратился в пронзительный свист и заставил вздрогнуть.
Вагон дернулся. На мгновенье стало темно, Татьяна зажмурилась, - под закрытыми веками летали белые мушки - и через пару секунд все-таки открыла глаза...
За окном в ярком свете луны белели бесконечные, укрытые снегом поля, яркие звезды до горизонта, вдоль полотна - деревья в белых шапках, и ни единого электрического проблеска.
Свист смолк. Снаружи пролетел сноп искр, резко потянуло гарью.
"Что случилось?"... - Татьяна не додумала мысль, как тут же эхом в голове отозвалось "Que se passe-t-il? (что происходит?)... La locomotive s'est cassйe ?" - и почему-то возник образ паровоза.
"Паровоз? Какой паровоз?!"
Только тут Татьяна осознала изменения в пейзаже за окном и заметила, что на столике вдруг появилась лампа с розовым абажуром антикварной конструкции. Она протянула руку и щелкнула выключателем... Пластик и синтетика отделки купе сменились бронзой и деревом, пространства до противоположенной стены стало больше и там была еще одна дверь! Татьяна резко встала, успев подумать "ноги затекли" и ударилась коленной чашечкой о стойку крепления столика.
- Ммммлять... - вырвалось вслух непроизвольно, и также непроизвольно добавилось - Мммerde...
Острая боль полыхнула искрами в глазах, Татьяна откинулась назад на сиденье, боль исчезла, но и тело она перестала чувствовать, притом что видела как собственная рука потянулась к колену...
"Собственная?"
И тут же услышала речь, совершенно определенно истекающую из ее собственных уст, но воспринимаемую ею как-то со стороны, словно чужую:
- Ма-шье-нэ-са-ль!
"Матерюсь! По-французски!!? Как?!" - И эхом откликнулось в голове: - "Больнооо... А как еще я могу ругаться?! Что происходит???"
"Похоже, я брежу..." - "... Я - ку-ку?"
"Ущипнуть", - в смысле "ущипнуться", вспомнилось вдруг народное средство. Но там, вроде бы, речь шла о выявлении сна, или нет?
"Коленка болит!"
"Не чувствую".
"Ущипну!"
- Ай! - На этот раз Татьяна почувствовала не только боль, но и руки, и ноги, и...
"Здорово я треснулась!"
"Я не чувствую!!!"
"Ох! - Татьяна попыталась "взять себя в руки" - Кажется, это называется раздвоение личности... Шизофрения!"
