Бесаме... бесаме мучо ... та-та та-та-та та-та-та...
"Вот оно как!"
Еще один глоток, и стакан отправляется на черное лакированное озеро рояльной крышки.
"Рояль?! Ах, да... эти гробики... Это же..."
Но бесаме, бесаме мучо... Что-то такое, что, даже не зная слов - а она их не помнила и перевода не знала - чувствуешь жар страсти и негу любви... и кровь ударяется в бег!
Таня попробовала сосредоточиться и подобрать одним пальцем - как сделала уже однажды на пароходе - мелодию песни, но пальцы не слушались, и еще это нежное дыхание южной ночи, и звезды, плывущие над головой...
Кто-то подошел сзади, нагнулся, и Татьяна узнала запах - великолепную смесь кельнской воды, крепкого табака и хорошего коньяка. Так пах только один человек... мужчина... Баст фон Шаунбург... Олег Ицкович... ОН ее странных снов... А руки с длинными пальцами пианиста уже легли на клавиши, и...
- Bésame, bésame mucho, - Вывел низкий - драматический - баритон над самым ее ухом. Вот только непонятно, над каким, над левым, или правым?
Но дело не в этом, а в том, что...
Bésame, bésame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Bésame, bésame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues.
"Ох! Царица небесная, да что же он со мной делает!"
Quiero tenerte muy cerca,
Mirarme en tus ojos, verte junto a mi
Piensa que tal vez manana,
Yo ya estare lejos,
Muy lejos de aqui.
Это от него так пышет жаром и страстью, или это у нее... началось?
Bésame, bésame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez.
Bésame, bésame mucho,
Que tengo miedo perderte, perderte despues.
- А по-русски? - Доносится из тумана хриплый, на октаву севший вдруг голос Кисси.
"Низкое меццо-сопрано..." - Почти автоматически отмечает Татьяна, вспомнив уроки "бельканто" в первом управлении Разведупра.
- Могу попробовать, - откликается Олег, и от его голоса у Тани мороз вдоль позвоночника и жар в щеках. - Но не знаю, что из этого выйдет... Bésame, bésame mucho... Ну, э...Целуй меня, целуй меня много, Как будто это была, есть... тьфу! Эта ночь последняя. Целуй меня, целуй меня много...
- Ты целуй меня везде, - прыскает где-то в тумане подлая тварь Кисси. - Восемнадцать мне уже...
- Отставить отсебятину! - Командует чей-то решительный голос. - Цыц, веди, плиз, мелодию... Сейчас мы вам с Олежкой, дамы и господа, такую русскую Мексику устроим, мало не покажется! Готов?
И руки Олега, Баста, - или кто он теперь такой, - снова ложатся на клавиши, и сразу же вступает давешний голос:
- Целуй меня, целуй меня крепко, - а вот у Виктора голос выше, и, возможно, от этого еще слаще его призыв.
Целуй меня, целуй меня крепко,
как если бы эта ночь была последней.
Целуй меня, целуй меня крепко,
ибо боюсь я тебя навсегда потерять.
Я хочу, чтобы ты была близко,
(хочу) видеть себя в твоих глазах,
видеть тебя рядом со мной.
Подумай, что может завтра
я буду уже далеко,
очень далеко от тебя.
- Bésame, bésame mucho, - подхватывает Олег, играющий, все так же склонившись к инструменту через голову Татьяны, и она вдруг откидывается назад, чтобы почувствовать его спиной, потому что... Но нет слов лучше этих:
- Bésame, bésame mucho...
- Como si fuera esta noche la ultima vez. - Ах, какой у Олега голос, какой тембр, и как откликаются на него ее натянутые нервы.
Bésame, bésame mucho, - и кровь бежит по жилам в этом ритме, и жаркая нега мексиканской ночи - здесь и сейчас, и словно бы не Олег, а она сама кричит кому-то - Басту, Олегу, ЕМУ! - сквозь плывущую над головой ночь:
Bésame, bésame mucho,
Que tengo miedo tenerte, y perderte despues...
Но и Виктор не молчит, ведет свою отдельную - русскую - партию, легко ложащуюся в ритм великолепной мелодии:
- Жги меня, жги меня страстью....
- Bésame, bésame mucho...
Два голоса, два языка, одна любовь...
Жги меня, жги меня страстью
Так, словно нам эту ночь пережить не дано.
Губ огнём жги меня страстно.
