— Спрашивайте.
— Обещаете ответить откровенно?
— По мере возможности, — натянуто улыбнулся тот.
— Зачем вы придумали Вергею?
— Чтобы хоть чем — то украсить ландшафт, — Хаят показал на выжженную долину, гряды красных скал.
— Нет, я не о том, — сказал Эркин.
— О чем же? — тихо проговорил Хаят.
— Вы прекрасно понимаете меня. Ваша Вергея — самый обыкновенный кактус. И растет он вовсе не в местном грунте, а в привезенном с Земли. Лишь сверху чуть подсыпана почва Верги.
Хаят как — то съежился, втянул голову в плечи. Некоторое время они шли по ложбинке молча.
— Вы не хотите отвечать?
— Когда я прибыл сюда, — медленно заговорил Хаят, — я мечтал вырастить Вергею. Да, мечтал… Были и опыты, и знакомство с новыми биологическими теориями. Но у меня ничего не получилось… И тогда я отчаялся…
— И решили солгать остальным?
— Да, — покраснел Хаят и искоса взглянул на Эркина. — Никто не любит признавать себя неудачником. Нам скоро улетать… Если это и ложь, то ложь невинная…
— А то, что из — за вашей выдумки едва не погиб человек?
— Это было бы ужасно… ужасно…
— А знаете, что следует из всего этого?
Хаят не отвечал.
— Что именно вы могли поджечь дом.
— Я?! — вскричал тот. — Но зачем?!
— Чтобы сжечь Вергею и избежать тем самым разоблачения.
— Но… я ведь дежурил. Был на шахте…
— На шахте вас не было. Вы спустились туда позже, буквально перед нашей встречей. Где вы были?
— Во всяком случае, не в городке.
— А где?
Последовала долгая пауза, после которой Хаят произнес:
— Ходил в горы…
Они были уже у рощицы.
— Эркин! — Хаят неловко тронул спутника за рукав. — Можно вас попросить… Не надо… никому… про Вергею.
Эркин нахмурился:
— Обещаю. Но вы сказали мне не все…
Первым делом Эркин зашел в диспетчерскую. Юлия по — прежнему была здесь. Она уже переоделась в темно — синий костюм, лицо ее было строгим и печальным.
Эркин пристально посмотрел на девушку, но та спокойно выдержала его взгляд. Сейчас ничто в ней не напоминало ни об утреннем волнении, ни о той энергии, с которой она вытаскивала из огня Фархада.
— Юлия, — спросил Эркин, — что вы думаете о пожаре?
— Думаю — это случай очень неприятный для нашей шахты.
— Нет, я не о том. Почему возник пожар?
Она пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Но ведь дом не мог загореться сам по себе?
— Разумеется.
— Вы не думаете, что кто — нибудь мог поджечь…
Юлия от души рассмеялась, показывая ровные белые зубы.
— Нет, не думаю.
Эркин помолчал минуту — другую и наконец решился:
— Юлия, можно задать вам нескромный вопрос?
Во взгляде ее отразилось любопытство.
— Педро с завидным упорством рисует ваши портреты. Почему?
Юлия задумалась.
— Как вам объяснить… Интерес Педро ко мне — это интерес художника к своей модели. Он видит во мне то ли мадонну, то ли ярко выраженный тип современницы — и вот делает пробы. Картины еще нет. Все, что вы видели в его комнате, — это эскизы, наброски.
— Но он сам неодобрительно отзывается о качестве своих работ.
— Это всего лишь рисовка. Не заблуждайтесь на этот счет. Педро необыкновенно самолюбив. Если хотите нажить себе врага, скажите что — нибудь ироническое по поводу его увлечения.
— Спасибо за предупреждение.
— У него есть талант. Вы видели его пейзажи Верги?
— Мельком.
— Посмотрите обязательно.
— Я рискую показаться назойливым, но все — таки разрешите еще один вопрос?
— Пожалуйста. Вы новичок, а для новичка естественно задавать вопросы.
— Что вы имели в виду утром?
— Утром?
— Да, утром, когда советовали как можно скорее уезжать с шахты.
Она улыбнулась спокойной и грустной улыбкой.
— Видите ли… Здесь подобрался не очень — то дружный коллектив. Каждый в отдельности — интересная личность, а вот коллектив не сложился. Педро может целые сутки проводить за мольбертом, Хаят нянчится с Вергеей, Хосе любуется огнем. Каждый сам по себе. Вы понимаете?
— Вы хотите сказать, что у вас нет общих интересов?
— Да. Основная работа — добыча — полностью автоматизирована и не отнимает у нас ни времени, ни сил. Каждый предоставлен сам себе. Вы бы у нас очень быстро заскучали.
— Но ведь вы можете летать в Культурный Центр?
— Часто летать в Центр — довольно утомительное занятие. К тому же учтите, что большую часть времени мы все — таки проводим здесь.
