Позже по радиотелефону мы связались с базовым лагерем. Войтек спрашивал, что надо доставить снизу, говорил, что погода и у них не лучше, валит снег, но они готовы к завтрашнему выходу. Мы пообещали, что, пожалуй, уже завтра доберемся до перевала и там заложим лагерь III.
4 мая
Утром мы отправились вверх в хорошем настроении. Нас подстегивало стремление выйти на перевал, который, казалось, находился буквально в двух шагах. Даже Вальдек словно забыл о своем вчерашнем недомогании.
Мир был прекрасен. Пушистый снег под ногами, легкий морозец, охлаждающий разгоряченные тела. Нависающие над нами кручи Кангбахена уже не казались такими грозны ми. Не беда, что они ощерились на нас ледовыми обрывами: все равно через два-три, ну, может, через пять дней мы будем над ними!
Наша семерка продвигалась гуськом. К этой постоянной уже группе подключились Рубинек и Мацек. Солнце поощрительно нам улыбалось: загорайте! Но жалок жребий легковерных. На такой высоте солнечные лучи сжигают кожу на незащищенных лицах. Поэтому сегодня Мацек, Весек и Рубинек плотно прикрыли физиономии марлевыми масками, Соболь и Юзек — толстым слоем мази Лассара, а Вальдека и меня спасала густая щетина.
Вчерашние следы едва угадывались, перед нами простиралась гладкая белизна. Ночью шел снег. Сразу же за лагерем мы увязли по колено. Через каждые несколько десятков метров приходилось сменять друг друга, прокладывая дорогу. Одышка и вялость, сковывающая мышцы ног, лишали возможности долго идти впереди. Только Соболь гнал вверх без передышки, размашистыми шагами, а мы сзади посылали ему вдогонку отрывистые проклятия:
— Соболь… ты не мог бы… чёрт подери… делать шаги покороче?!
Терраса, вначале только слегка наклонная, неожиданно поползла вверх. В голове пульсировало, солнце припекало затылок, защитные очки запотели, но мы размеренно и неуклонно продвигались вперед. И с каждым новым шагом, с каждым глотком воздуха приближались к белым горбам, ледовым вершинам, снежным уступам. То, что издалека казалось снежным склоном, изрезанным несколькими не большими линиями сераков, увеличивалось на глазах, горбы разрастались, стены со множеством трещин становились отвесными, взору открывались осыпи рухнувших одна на другую снежных глыб. Мы уже миновали место, где вчера укрыли груз, и, сворачивая вверх, начали карабкаться на возвышенность по правому борту впадины.
— Ну довольно. Пора идти в связках, — остановил нас Вальдек. — Вверх последует одна двойка. Остальные подождут.
«Можно плюхнуться на минуту», — порадовался я в душе.
Мы уселись на рюкзаки, глядя вверх, где Соболь, страхуемый Вальдеком, одолевал последние метры снежной крутизны. Через минуту оба они скрылись за ней.
— Что там? — уже через несколько минут не выдержал Мацек.
— Сейчас! Когда можно будет идти, мы вас позовем, — донесся откуда-то снизу сдавленный голос Вальдека.
Мы терпеливо ждали, но когда через четверть часа никаких сигналов не последовало, устремились на снежный купол.
Соболь и Вальдек находились в глубокой седловине, над которой вздымалась отколовшаяся десятиметровая стена из снега и льда. В месте ее стыка с дном впадины она образовала метровой ширины трещину. Из зеленоватой бездны тянуло холодом.
Соболь как раз проверял связку, примеряясь к снежной стене. С вершины купола можно было наблюдать за его действиями. Он послал в нашу сторону улыбку, поправил вязаный шлем, вопросительно взглянул на Вальдека.
— Можно идти?
Вальдек, стоя метрах в десяти от Соболя, страховал его через плечо. Он крепче уперся, утоптал снег под ногами.
— Давай!
Медленно, тщательно Соболь вырубил первую ступеньку в стене, прямо над щелью. Он стоял над ней, широко расставив ноги. Потом вторая ступенька. Уже поднялся чуть выше. Мы затаили дыхание. Нависающая стенка не давала возможности уцепиться. Легонько, чтобы не утратить равновесия, он искал захвата для рук. Вытянул руку… выше… уцепился!.. Надежнее поставил ноги на ступенях, и внезапно…
— Падаю! — донеслось до нас, когда падение уже совершилось.
Соболь провалился в трещину до пояса. Через минуту, запыхавшись, выкарабкался на снег. Он тяжело дышал.