В тени горностаевой мантии - страница 55
Как‑то Васильчиков не пришел на очередное свидание в фрейлинский флигель. Анна напрасно прождала его едва не до полуночи и сердитая легла спать. Появился Александр Семенович через два дня. Рассказал, что с вечера отдан был приказ никому не отлучаться из казарм и потому он никак не мог предупредить, что не явится, как условились. Видя, что Анна все же дуется, сел рядом с нею на канапе, обнял ее…
— Не гневайтесь, прошу вас. Кабы вы знали, что было, не глядели бы на меня такою сердиткою. Я тогда цельную ночь не спал и все об вас думал.
— J’ai peine à croire cela.[78] Должно, составилась неплохая партия… Во что же ныне играют господа офицеры?..
— Нет, нет, что вы, какие карты.
Он наклонился к ее уху и заговорил шепотом. Анна вскинула на него удивленные глаза. И в течение всего рассказа сидела, буквально раскрыв рот…
— В вечор, когда я уже собирался отправиться, как вы изволили приказать, ко Дворцу, прибежал вестовой от командира полка. Велено было всем унтер‑офицерам выводить в три часа по утру роты на парадное место. Дело это не новое: смотр ли, учение ли какое, — служба, она служба и есть. Погоревал я, что свидание наше с вами отменяется, хотел послать весточку, да не получилось. На ротный плац я приехал в назначенное время. Но не токмо капитана, но и никого из обер‑офицеров там не нашел. Фельдфебель отрапортовал, что де все больны. Пришлось мне самому вести людей. Там уже собиралися и остальные роты. Никто из нас понять ничего не мог.
Когда приехал премьер‑майор Маслов, все построились. Он скомандовал «к ноге положи», и более никакого учения не было… Прождали в великом недоумении часа до девятого. Майор беспокойничал, но молчал, чем еще более смущал всех. Наконец со стороны дальней мызы показался взвод солдат в синих мундирах Семеновской роты и послышался звон цепей. Полку приказали сделать каре. И в оный, к ужасу нашему, введен был в изнуренном виде бледный унтер‑офицер Оловенников. Вы ведь знали его?..
— Как же, как же, конечно… — Анна вспомнила молоденького унтер‑офицера с румяным круглым лицом, еще не знавшим бритвы. Она не раз видела, как появлялся этот юноша, сопровождая Петра Ивановича Панина, на раутах, как весело танцевал, был остроумен… — Ему восемнадцать‑то было ли?..
— Токо‑токо сравнялося. Отпили да отпраздновали в немецком погребке у Буха. Никто ни о чем не подозревал… И вот, нате вам — он в цепях, а с ним еще двенадцать гренадеров — все из лучших. Прибывший подполковник Ерцев прочел указ императрицы. Все означенные преступники в заговоре умышляли на жизнь ее величества, за что им всемилостивейше была назначена лишь торговая казнь и ссылка в Сибирь. На глазах у всех полковые каты совершили экзекуцию. Затем наказанных одели в рогожное рубище, посадили на телеги и увезли…
Анна сжала пальцами виски.
— Боже мой, как ужасно, должно было, видеть их терзание. Но еще ужаснее того, что благородные люди могли навлечь на себя такое бедствие. Я просто ушам своим не верю… Что же они замыслили‑то?
— Дело тайное, а началось с пустяков. Вышел приказ девятой роте Преображенского полка во Дворцовые караулы более пяти патронов не брать. Ну и скажи кто‑то из солдат, что не иначе, как великого князя извести некто желают. Патронов гвардии не дают, понеже хотят ее сделать армейскими полками, а на ее место ввести гренадер… Ну чисто пустые речи… Но дальше — больше. Стали говорить, не будет ли в Петров день перемены, мол, будто бы его высочество потому и в лагерь собрался, значит, для принятия престола… Один солдат другому, тот — третьему. Который добавил, что слыхивал, будто Орлов все же хочет быть императором и потому у него уже и вино приготовлено, чтобы в Петров день поить солдат.
Прознал про то Оловенников да и предложил брату своему подпоручику Селехову начать склонять солдат, чтобы возвести на престол великого князя…
Анна всплеснула руками.
— Господи, да зачем это им‑то, чего не хватает?.. Вы хоть понимаете?..
— Понять нетрудно. Из капралов до штаб‑офицера служить да служить. А коли переворот удастся, так и о генеральском чине в одночасье возмечтать можно. Дело знакомое.
