— Терпимо ли это?
— Нет!
Среди казачек началось движение.
— У Воденикова не один год жила моя мать в работницах, выгнал ее, ни копейки не заплатил!
— Сироткин Тимофей покосы у вдов забрал! Найди-ка на него управу!
— Тын развалился и жердей не дают!
— Дров полена не выпросишь, весь лес богатые казаки забрали!
Когда шум утих, Виктор заговорил вновь:
— От вас, женщины, во многом зависит судьба станицы.
— И у нас будет власть Советов, вот только вернутся наши из Троицка, — послышался уверенный голос.
Казаки вернулись неожиданно. Ночью к Виктору пришел Петр Новгородцев. Усталый, но довольный, опустился на лавку и произнес с усмешкой:
— Отвоевали атаманы Троицк. Водеников сбежал. Леонов остался в Бобровке, наверное, клянчит у хозяев самогон.
— Настроение казаков? — спросил живо Виктор.
— Боевое.
— Хорошо. На завтра назначаем митинг и выборы Совета. Соберите бедноту и фронтовиков.
— А как со станичной верхушкой?
— Арестовать, — коротко ответил Словцов. — Там, где нужно, применим оружие…
Перед утрем предупрежденные кем-то богатые казаки вместе с семьями скрылись.
Открывая митинг, Петр Новгородцев поднялся на табурет, одернул военную гимнастерку и, подбирая нужные слова, произнес, волнуясь:
— Товарищи станичники! Власть полковника Дутова, власть атамана Сироткина, власть Водениковых и других богатеев кончилась. Наступила власть трудового народа. Теперь — кто был ничем, тот станет всем. Надо это почувствовать своим сердцем. И тогда каждый из вас скажет: «Да здравствует и живет вовеки Советская власть, Коммунистическая партия и вождь мирового пролетариата товарищ Ленин!» — Петр взмахнул папахой над головой и радостно выкрикнул: — Ура!
Многоголосое ура разнеслось по весенним улицам.
В тот день ласково светило солнце, заливая теплом дома, станичную площадь и на ней празднично одетых казаков и казачек.
После митинга началась демонстрация. Впереди с красным знаменем шли Словцов, братья Новгородцевы и группа фронтовиков. За ними двигались елшанцы и приехавшие с ближних хуторов батраки.
Вечером состоялись выборы первого Совета, председателем которого был избран коммунист Петр Новгородцев.
* * *
Весной земли и покосы богатых казаков были переданы бедноте. Оброчные статьи[9] отошли елшанцам. На станцию потянулись первые обозы с хлебом для промышленных центров страны. Неграмотные казачки учились на курсах ликбеза.
В конце мая, ночью неожиданно нагрянули чехи и белоказаки. К ним присоединились бежавшие из станицы дутовцы.
После короткой, но ожесточенной борьбы были схвачены в здании Совета Виктор Словцов, братья Новгородцевы, все сочувствующие большевикам и активисты станичного Совета. В момент ареста сына старую Рахманцеву хватил удар. Наутро, с трудом подвязав безжизненную руку, волоча за собой ногу, она направилась в станичное правление узнать о судьбе Григория.
Полуживую женщину атаман Сироткин встретил с издевкой:
— Твоего большевика мы сначала потешим, а потом расстреляем вместе с другими коммунистами.
Случилось необычайное: Рахманцева, высоко подняв голову, ответила:
— Вы бы на фронте показывали свою храбрость, а то воюете здесь с полумертвыми бабами. Моего сына стрелять не за что, он бычников не обворовывал!
На следующий день новый удар уложил женщину в могилу.
В полдень белогвардейцы обшарили все углы в доме Егора Летунова, заглянули в подполье. Взбешенные безрезультатным обыском накинулись на старика.
— Сказывай, где сыновья?
— Мои сыновья в Красной гвардии, бьют таких гадов, как вы, — гордо ответил тот.
Сильный удар в лицо свалил Егора на пол. Отбросив упавшую на тело мужа старуху, белогвардейцы выволокли Летунова во двор и двумя выстрелами покончили с мужественным стариком.
Вот и карательный отряд пришел в станицу с артиллерийской батареей, батальоном башкирских стрелков и пехотной частью головорезов Каппеля.
Созданная карателями военно-следственная комиссия принялась за свою грязную работу. Значительную часть местных коммунистов и фронтовиков вывели на окраину станицы, поставили возле вырытой ямы и расстреляли из пулемета.
Крики женщин, плач детей, рев скотины — все смешалось с треском пожара и смрадным дымом. Через несколько часов от Елшанки остались обугленные бревна, вздувшиеся трупы животных и уныло бродившие по пожарищу женщины и дети.
