Во главе шло духовенство и члены городской управы. За ними, подняв иконы и хоругви, важно шагали купцы, нарядные дамы, гимназистки и реалисты. В хвосте тесной кучей шли приказчики, владельцы мелких лавочек, пельменщицы из «обжорного ряда».
Расстрига, взяв под руку Кукарского, орал вместе с краснорядцами «Боже, царя храни»…
За священниками с портретом царя твердо и уверенно ступал Никита Фирсов. Рядом в новой вышитой рубахе, гордо откинув голову, — Сергей.
Царская твердыня казалась им незыблемой, никогда и ни за что не поколеблются ее устои, а с ними и их богатство.
* * *
Христина получила первое письмо от Андрея.
«Я в Киеве, в школе прапорщиков, — писал он. — Марширую по плацу, изучаю военное дело, топографию и жду назначения в действующую армию. Настроение, признаться, паршивое. Через город идут беженцы. Куда? Сами не знают. Лишь бы подальше от немцев. На днях видел колонну пленных. Вид, надо сказать, не особенно воинственный. Получил письмо от Виктора. Он в Галиции в пехотном полку рядовым. Из дому Агния сообщила, что Константин Штейер (между нами говоря, неприятная личность) служит при штабе генерала Краснова.
Из наших казаков пока никого не встречал. Вероятно, на фронте. Целую тебя крепко. Привет старикам. Твой Андрей».
Девушка бережно сложила письмо. Мысли были далеко, в незнакомом городе, возле Андрея. «Сказать бы ему, что сегодня на уроках у меня был священник. Что-то часто повадился в школу. Зачем к нему заезжал Никита Фирсов? Не догадывается ли о наших отношениях? Неспроста поп ходит в школу. Надо быть осторожнее», — решила она.
Вошла мать.
— Там какой-то господин тебя спрашивает, — кивнула она на соседнюю комнату.
Христина поправила прическу и сказала:
— Пусть зайдет.
Вошел Никодим. Он был в новом костюме, в казанских вышитых пимах, гладко причесан и тщательно выбрит.
— Христина Степановна? — он вопросительно посмотрел на девушку. — Можно присесть? — и, не дожидаясь согласия хозяйки, опустился на стул. — Я жалею, что не был с вами знаком раньше. Моя фамилия Елеонский, Никодим Федорович.
Гость сразу перешел к делу.
— Вот что, уважаемая. Как близкий друг дома Фирсовых я считаю обязанностью осведомиться насчет писем от Андрея Никитича, — и, помолчав, добавил: — Старик Фирсов беспокоится…
— Какое отношение это имеет ко мне? — спросила Христина.
— Дело в том, что мой патрон, зная ваши отношения с сыном, поручил мне справиться, нет ли от него писем.
— Странно, — Христина внимательно посмотрела на гостя. — Я хорошо знаю, что Фирсов-отец никогда не питал нежных чувств к старшему… По-моему, судьба сына ему безразлична.
Расстрига поднялся со стула.
— Мне известно, что вы держитесь крамольных взглядов, не одобряете существующий порядок. Более того, — возвысил он голос, — вы несете хулу на царствующий дом и помните: это может кончиться для вас плохо.
— Что вы хотите этим сказать? — спросила девушка.
Расстрига посмотрел на Христину с усмешкой:
— Никита Фирсов требует, чтобы вы прекратили писать Андрею, чтобы вы вели себя, как подобает дочери казака. Поняли?
— Писать Андрею мне никто не запретит. В отношении последнего — согласна. Я вела и буду вести себя, как подобает дочери честного человека, будь он казак или безземельный крестьянин. Поняли? — спросила она в свою очередь.
— Боюсь, как бы вам не пришлось расстаться со школой…
Не простившись, Никодим вышел из комнаты.
Солнце припекало сильнее. На завалинках, прижимаясь к теплым стенам, грелись козы. На буграх местами чернела земля. По улицам Марамыша бежали первые весенние ручьи и, пенясь в дорожных выбоинах, исчезали под рыхлым снегом. На солнцепеке, купаясь в теплой земле, лежали куры. На высоком рваном плетне, точно часовой, стоял зоркий петух. Вдруг он издал короткий предупреждающий звук. Куры тревожно завертели головами по сторонам.
Во двор Елизара Батурина вместе с Русаковым вошли двое рабочих кожевенного завода Афонина.
Русаков провел гостей в маленькую комнату.
— Значит ты, Илларион, считаешь, что организация «рабочей группы» при военно-промышленном комитете даст нам возможность контролировать производство, улучшить положение рабочих? — спросил Русаков пожилого рабочего, продолжая начатый разговор.
