— Это касается только меня, отец, — одеваясь, ответил спокойно Андрей.
Никита по привычке торопливо забегал по комнате:
— Ишь ты, ево касается, а меня не касается? А ежели пальцем будут тыкать, что сын купца Фирсова сыцилистом стал, тогда как?
— Ответьте, что у старшего сына своя дорога, — холодно заметил Андрей.
Никита круто повернулся к нему.
— Вот тебе мой сказ: свою вывеску «Торговый дом Фирсова и сыновья» марать не позволю. Не тобой дело начато, не тобой будет кончено.
— Может быть, и мной. Поживем — увидим, — многозначительно ответил Андрей и, хлопнув дверью, спустился в кухню, где сидел полицейский.
— От господина исправника пакет, — подавая бумагу, козырнул тот. Андрей вскрыл конверт и, пробежав глазами письмо, сказал:
— Хорошо, скажите, что буду.
— Распишитесь на конверте. Такой порядок-с, — вновь козырнул околоточный.
К исправнику идти рано. Андрей решил побродить по лесу. Омытые утренней росой молчаливо стояли молодые березы. В одном месте ветви деревьев так густо сплелись, что пришлось с трудом выбираться на небольшую поляну, заросшую травой, из которой выглядывали фиолетовые колокольчики и белая ромашка.
Гудели шмели. По широким листьям лопуха ползали божьи коровки. За кромкой леса шли поля. Показался пахарь.
Налегая на сабан, дергал вожжой заморенную лошаденку, которая с трудом тащилась по неглубокой борозде.
Поравнявшись с Андреем, крестьянин остановил лошадь и, опустившись на деревянную стрелу сабана, вытер рукавом рубахи лоб.
— Нет ли покурить? — спросил он без улыбки.
Андрей подал папироску. Худое с жиденькой бородой лицо, домотканная из грубого холста рубаха, грязные опорки и вся тощая фигура крестьянина выглядела точно осиновый пенек, обглоданный зайцами.
Сделав большую затяжку, пахарь закашлял и потер рукой плоскую грудь.
— Ржи думаю немножко посеять, — обращаясь не то к Андрею, не то к самому себе, промолвил он и уныло посмотрел на клячу. — Плохо тянуть стала… овса-то с весны нет, а на подножном корму много не наработаешь. Да и год-то был неурожайный…
— Ну, а земство разве не помогает? — спросил Андрей.
— Помогает, — криво усмехнулся мужик. — Сунулся я как-то в кредитное товарищество, а мне кукиш показали: таким, как я, голоштанникам, ссуды не дают.
— А кому же дают? — заинтересовался Андрей.
— Кто побогаче, тем и кредит. А наш брат хоть песни пой, хоть волком вой, не жди, не учуют…
— Можно обратиться в Крестьянский банк.
— Одно только название, что крестьянский, а на деле там лавочники да купцы орудуют.
— Значит, по-твоему, и обратиться за помощью не к кому?
— Подохнешь и домовину не сколотят, а не только помощь живому человеку дать, — бросив в сердцах папироску, крестьянин подошел к лошади, поправил шлею.
— Разрешите еще одну… — видя, что Андрей раскрыл портсигар, попросил он и, закурив, тронул коня вожжой. — Загон мне до обеда надо допахать. Ну ты, дохлая! — крикнул он на лошадь и, налегая на поручни сабана, зашагал по борозде.
«Где же выход? — думал Андрей. — Так щедра природа и так безотрадна крестьянская доля.
Нужна не конституция, не парламент, ограничивающий власть царя, а более радикальные меры… И прав Русаков, когда говорил: либеральная буржуазия с ее парламентом — это та же петля для рабочих и крестьян. К черту! — выругался Андрей. — Нужно другое!»
…Захваткин в кабинете просматривал почту. Круглое мясистое лицо с большой бородавкой на щеке лоснилось от жира, круглые, чуть навыкат глаза были сонны.
Заслышав шаги, он выжидательно посмотрел на дверь.
— Пришли? Из уважения к вашему почтеннейшему родителю я решил побеседовать с вами, как это говорят, по душам. — Захваткин уставился рачьими глазами на посетителя. — Ваши взгляды на переустройство общества, скажу прямо, подпадают под действие закона о государственных преступниках и могут иметь за собой неприятные последствия. Да-с, — он откинулся в глубь кресла. — Мне прискорбно говорить об этом, но, знаете, служба, — развел он руками. — Вы курите?
— Спасибо.
Закурив, Захваткин продолжал неторопливо:
— Брожение умов — это, так сказать, знамение времени. Я сам когда-то, в дни молодости, был привержен к идеям либерализма. Но, благодарение богу, — Захваткин поднял глаза к потолку, — эти семена заглохли, не успев дать росток.
