— Похоже, деревня недалеко, — вглядываясь в темноту, промолвил Михаил. — Ну, как нога?
— Должно, коленную чашечку расшиб. Но ничего, пошли, — припадая на больную ногу, Гриша поплелся рядом с товарищем. Вдали мигнул слабый огонек и погас за поворотом. Потянуло едким дымом.
— Скоро жилье.
То физическое и душевное напряжение, которое они испытывали с момента побега, улеглось. Оказавшись у берега, оба почувствовали усталость. Казалось, ныло все тело, болели кости, ноги слушались плохо. Подъем на крутой берег был мучителен. Рука Рахманцева невольно отрывалась от идущего впереди Михаила, и каждый раз он скатывался с обледенелого обрыва обратно к Ангаре. Пришлось взвалить его на плечи. Огоньки незнакомой деревушки мелькали теперь слева и справа. Нащупав огородный плетень, они ухватились за жерди, ощупью добрели до низенькой постройки, сплошь утонувшей в снегу.
— Должно быть, хлев. Ты дожидайся здесь, а я постучусь, — прошептал Новгородцев и стал медленно продвигаться к избе. Под сенками глухо затявкал пес.
На стук вышел немолодой крестьянин с наброшенным на плечи полушубком.
— Кто тут? — спросил он сердито.
Михаил отделился от стены и шагнул к хозяину.
— Я сбежал из «поезда смерти». Со мной один товарищ, — сказал он устало крестьянину и, помедлив, добавил: — Может, скроешь нас?
Молчание хозяина казалось долгим. Послышался вздох.
— Не знаю, паря, что и делать с вами… Твой-то друг где?
— Ждет возле хлевушки.
— Вот чо, пускать в избу вас опасно. В деревне карательный отряд, — заговорил медленно крестьянин. — Оборони бог, нагрянут! Не миновать мне тогда пули вместе с вами. Как пособить, не знаю. Наших с полдеревни ушло в партизаны, каратели и рыскают теперь по избам. Однако вот чо, — сказал он уже решительно. — Спрячу вас в хлевушке. Там у меня свиньи живут. Соломы много, залезете к ним в гайно, как-нибудь ночь проведете, а там будет видно. — Прикрыв сенки, крестьянин повел Михаила к постройке, где ждал их Рахманцев, открыл тяжелый засов. Из хлевушки потянуло теплом. — Залазьте, а я схожу тут к одному мужику, посоветуюсь, — сказал он и, закрыв дверь снаружи, ушел.
Почувствовав человека, испуганно хрюкнула свинья и поднялась. Под соломой было тепло; прижавшись друг к другу, беглецы долго молчали.
— А если он выдаст нас карателям? — произнес с тревогой Рахманцев. — Кто его знает, что за человек?
— Вот что, Гриша, — зашептал Новгородцев, — во дворе я заметил поленницу дров. Не лучше ли нам перебраться туда? Устроим лаз, заделаем его и будем ждать рассвета.
Они выползли из-под соломы и, оказавшись возле двери, нажали на нее плечами.
— Закрыты снаружи.
На душе обоих стало неспокойно. Неожиданно под самым ухом Новгородцева пропел петух, на шесте завозились куры.
— Напугал, проклятый, — выругался Михаил.
Нащупав отверстие у дверного косяка, он просунул руку и с трудом отвел задвижку. На дворе было по-прежнему тихо. Через Ангару с севера на юг хорошо был виден Млечный путь.
— Куда идти? — В деревне, по словам крестьянина, стоит карательный отряд.
— В поле?
От одной мысли, что они будут бродить по незнакомой местности, утопая в сугробах, в поисках приюта, стало тоскливо.
Стук упавшей жерди и скрип сапог заставил их попятиться обратно в хлев.
— Кто-то идет, — прошептал Новгородцев и плотнее закрыл за собой дверь.
Шаги приближались.
— Похоже, хозяин, а с ним еще двое. Может, каратели? Ты стань по ту сторону косяка, а я буду здесь. Как только войдут, навалимся дружно на них. Ты не робей, — шептал Михаил.
За дверью послышалось сначала покашливание, затем голос хозяина.
— Как бы не замерзли ребята. Ночь-то морозная.
— А ты соломы потом побольше накидай, а утре обсудим, что делать, — раздался второй голос.
Беглецы вздохнули с облегчением.
Крестьяне вошли в хлев.
— Эй, ребята, где вы? — негромко спросил хозяин.
— Здесь, — радостно отозвался Михаил.
Из разговора выяснилось, что в тайге находится большой отряд партизан. Связь налажена, и как только будет удобный случай, их отправят к повстанцам.
— Через денек, может, что придумаем, — заметил на прощание один. — Только из хлева не выходите, упаси бог, заметят каратели, тогда все пропало.
