— Ничего, к седлу привыкла. Поеду, не бойся, не отстану, конь у тятеньки добрый.
— А с Григорием Ивановичем советовалась?
— Да, — кивнула головой Устинья.
— Ну что ж, собирайся, — согласился Батурин.
Устинья добралась до станицы на вторые сутки. Подъехав к истоминскому дому, соскочила с седла, открыла ворота.
Старики, увидев сноху, радостно поздоровались.
Устинья вошла в свою горенку. Ощущение грусти при виде знакомых предметов охватило ее.
Ночью она проснулась от осторожного стука в окно, приподняла голову. Стук повторился. Не зажигая огня, молодая женщина подошла к косяку.
Кто-то настойчиво стучал, рассыпая по стеклу мелкую барабанную дробь.
— Кто там? — Устинья припала к стеклу и тотчас отшатнулась, узнав в страшном бородатом лице знакомые черты Сергея. Учащенно забилось сердце.
«Открыть дверь, пустить в дом? Ни за что не простит ей того брат! Приютить недруга? Нет!» — Устинья стояла неподвижно, прислушиваясь к усиливающемуся стуку в окно. Лупан заворочался на постели.
— Кто-то стучит. Иди открой, — сказал он снохе и надсадно закашлял.
— Боюсь я, тятенька, может, недобрый человек стучится. Сам знаешь, время какое.
Старик не спеша слез с кровати и, сунув ноги в валенки, подошел и тоже припал к стеклу:
— Кого надо?
— Пускай Устинья выйдет, — ответил голос с улицы.
— Тебя зовут, — повернулся он к снохе.
Накинув на плечи полушубок, Устинья решительно толкнула дверь.
Возле калитки, опираясь на винтовку, стоял Сергей.
— Здравствуй, Устинья Елизаровна, опять свидеться пришлось. Не узнала? — спросил он, натянуто улыбнувшись.
— Узнала, — ответила та сухо. — Что надобно?
— Спрячь у себя на денек. Ночью уйду.
— Нет, Сергей Никитович, иди своей дорогой. — Устинья повернулась к калитке.
— Устиньюшка, неуж забыла, как ночки темные коротали?.. — голос Сергея дрогнул.
— Уйди, чужой ты мне, — бросила Устинья через плечо, берясь за скобу калитки.
— Ну, что ж, бог тебе судья, прощай, — сказал тот понуро и, тяжело опираясь на винтовку, побрел по улице.
Сергея приютил Сила Ведерников, накормив, отвел в малуху, стоявшую на задах, уложил спать. После бессонной ночи, проведенной на солонцах, Фирсов спал очень крепко. Утром Сила вернулся в малуху, разбудил Сергея.
— Чуешь музыку-то?.. Стреляют. Как бы в станицу непрошеные гости не пожаловали. Подымайся!
Через час в сопровождении Ведерникова Фирсов выехал на его коне в степь.
— От станиц подальше держись: народ ненадежный стал, — советовал хозяин Сергею. — Дорог избегай. Держись на полдень! Встретишь Поликарпа, скажи, чтобы домой не рвался! — крикнул он вслед Сергею.
Дня через три вблизи Ишима Фирсов догнал свой эскадрон и явился к командиру.
— Где пропадал? — спросил тот сурово.
Сергей рассказал о попытке взорвать мельницу отца.
— Хорошо. Приехал кстати! Завтра принимай конную разведку. Из штаба получен приказ о твоем производстве в офицеры.
Бои на Ишиме разгорелись с новой силой. На рассвете конная разведка захватила в плен трех красноармейцев. Избитые в эскадроне, красноармейцы с трудом передвигали ноги по липкой грязи. Сергей ехал впереди, волком поглядывая на пленников.
— Поторапливай, — бросил он через плечо конвою. Те начали нажимать на красноармейцев:
— Шевели ногами!
— Не тянись!
— Идти не могу, — прошептал один из них.
Подхватив под руки обессиленного товарища, остальные молча зашагали вперед. Пасмурные облака низко неслись над землей. Дул холодный, пронизывающий ветер. Накрапывал дождь.
— Отдохнуть бы, — несмело заметил один из красноармейцев.
— Отдохнешь на том свете, — и, выругавшись, колчаковец замахнулся плетью: — Шагай!
— Гы, паразит, не машись, — губы красноармейца задрожали: — Я тебе не батрак.
— Прекратить разговоры? — приказал сердито Фирсов конвою и повернул коня к группе арестованных.
«Пожалуй, до штаба не дотащить, ослабли», — подумал он и подал команду:
— Спешиться! Шашки из ножен! Списать в расход! — сказал он хладнокровно.
Через несколько минут, обтерев о мокрую траву окровавленные клинки, конвойные вскочили на коней и поехали вслед за командиром.
В поле остались лежать три трупа. К вечеру повалил снег, накрыл их тонким белым саваном.
