— А теперь, братцы, как говорил мой дед, кашу кушайте, сказку слушайте, к присказке прислушивайтесь да на ус мотайте, умом-разумом смекайте, — начал Андрей и еще раз посмотрел по сторонам.
— Складно получается, — оживленно заметил кто-то. Со второго яруса свесилось несколько любопытных голов.
— Ездил я недавно в Омск. Вышел из вагона на разъезде. Смотрю, целый эшелон мертвяков на путях стоит. Спрашиваю: что за люди? «Солдаты, от тифа померли. Хоронить некому». Вот, думаю, забота о нашем брате. Даже в земле места нет. А в Омске господа офицеры пируют.
— Будет и им похмелье, — сумрачно отозвались с верхних нар.
— Погоди, не мешай, — прервал товарища сидевший рядом с Андреем солдат. — Рассказывай, служба, дальше!
— Хорошо. Хожу по улицам Омска, смотрю, разные господа с дамочками на рысаках катаются: им и война нипочем.
— Факт, — стукнул кружкой о нары немолодой солдат.
— Мы вот воюем, а они пируют. Им — пышки, а нам — шишки. Так я говорю?
Андрей вел беседу осторожно, изучая настроение солдат. Рассказал о переходе отдельных частей на сторону Красной Армии, о партизанском движении в тылу, о деятельности Урало-Сибирского бюро РКП(б) и той огромной помощи, которую оказывают партизанам рабочие горного Урала.
— Через караульный пост можно не ходить, — провожая его, сказал немолодой солдат. — В заборе есть проход. Сейчас покажу, — он провел Фирсова через казарменный двор, отодвинул одну из досок забора.
— Доска держится на одном верхнем гвоздике, — устанавливая ее на прежнее место, сказал солдат. — Приходите завтра вечером. Я позову ребят из соседней роты. У нас народ надежный, не подведем, да и командир, капитан Ничипуренко, не особенно дружит с полковым начальством.
С капитаном Ничипуренко Андрею пришлось столкнуться неожиданно.
Как-то раз, закончив очередную беседу с солдатами, он направился к выходу и был остановлен высоким, сутулым офицером, обходившим казарму.
— Кто такой?
Фирсов вынул удостоверение.
— Нечего тут шляться ночью. Если надо кого видеть, приходи днем, — пробурчал в усы офицер и повернулся к Фирсову спиной.
Капитан царской армии Ничипуренко был старый армейский служака из неудачников, тянувших лямку, как необходимость. Когда-то он держал экзамен в военную академию и провалился. Незлобивый по натуре, он ушел в себя, смирился с незавидным положением в полку и свободное от занятий время уделял шахматам, в иные дни напивался.
В роте создалось уже крепкое ядро большевистски настроенных солдат. Прокламации и воззвания Урало-Сибирского бюро РКП(б) и Челябинского подпольного комитета появились и в других подразделениях.
Полковое начальство встревожилось. Охрана казарм была усилена. Ничипуренко перевели в хозяйственную команду, и на его место был назначен поручик Нестеренко. Выходец из кулацкой семьи с Поволжья, он жестоко расправлялся с революционно настроенными солдатами, мстил за отца, имущество которого было конфисковано красными. Небольшого роста, круглый, как шар, Нестеренко, казалось, был наполнен гнилой водой; стоит проткнуть, как мутная жидкость хлынет из него, как из бочки, отравляя воздух зловонием.
Первая стычка Нестеренко с солдатами произошла во время учения во дворе казармы. Башкир-солдат, сделав неумелый выпад со штыком, поскользнулся на талом снегу и упал.
Взбешенный Нестеренко дал солдату пинка и заорал:
— Скотина! Владеть штыком не умеешь!
Башкир с трудом поднялся с земли и, ощупав ушибленное колено, стоял с низко опущенной головой.
— Начинай сначала!
— Не могу, нога болит…
Резкий удар в лицо заставил солдата пошатнуться. В тот же миг он взметнул штык на офицера.
— Собака! Кишки пускам! — побледнев, башкир двинулся на Нестеренко.
— Сволочь! Солдат бить? — послышались крики. — Царские порядки устанавливать. Дай ему по башке, а я прибавлю! — несколько солдат с винтовкой наперевес шагнули из строя.
Нестеренко трусливо попятился к стене казармы.
— Бараний пузырь!
— Проколоть его штыком!
Волнение перекинулось и в другие роты.
Вечером командир полка связался по телефону со штабом 12-й Уральской дивизии. Полк решили перебросить к линии фронта.
