Урчание тут же усилилось. Я попытался сделать еще шаг назад, но не успел и шевельнуться, как собаки обнажили розовые десны и издали лай, похожий на скрежет, какой издает раздираемая стальная пластина. Я замер.
— Эй! — закричал я. — Кто-нибудь!
Ответом было молчание.
Белый фасад дома, увитый бугенвиллеями, был высоким, без единого окна. Только тяжелая темная дверь. Но не похоже, чтобы в таких местах двери оставляли незапертыми. Я слышал голоса в доме, слышал женский смех, похожий на бренчание пустой консервной банки, падающей по ступеням лестницы. И на этом мирном фоне вас хотят сожрать живьем — в каких-то шестидесяти футах от коктейль-вечеринки. Как посмотрят на это другие гости?
Так мы и стояли, доберманы и я, как три вершины невидимого треугольника.
Вдруг я услышал звук автомобильного мотора и открываемых ворот. Было слышно, как машина тронулась с места. Краем глаза я увидел зеленый автомобиль и осторожно помахал рукой, чтобы привлечь внимание водителя. Мотор сбавил обороты. Не оборачиваясь, я сказал:
— Будьте добры, откройте заднюю дверь.
Урчание собак почти заглушало шум мотора. Позади щелкнула открываемая дверца.
Я повернулся и побежал.
До автомобиля было только десять шагов. Первая собака догнала меня, когда я пробежал восемь из этих десяти. Я резко дернул рукой и почувствовал, что попал предплечьем в горло собаки, как раз туда, где пасть переходит в шею. Собака издала мерзкий кашляющий звук и свалилась на землю. Вторая увернулась от удара, а я сумел ввалиться в салон автомобиля и закрыть за собой дверь.
Но окно было открыто.
Доберман отошел на десять футов от дверцы. Какие-то доли секунды я смотрел прямо в желтые собачьи глаза, как сквозь ее череп. И тут собака прыгнула, оттолкнувшись лапами от окна, и ввалилась в машину.
Если есть что-нибудь на свете страшнее, чем оказаться в машине с доберман-пинчером, который хочет загрызть вас, так это только одно — оказаться в кабине машины с доберман-пинчером, который хочет убить вас. Собака упала на пол кабины. Я старался всеми силами удержать ее подольше в таком положении. Водитель — а это оказалась девушка — скомандовала, повернувшись ко мне:
— Задержите дыхание!
Потом послышалось резкое шипение, как от струи из аэрозольного баллончика. Собака издала приглушенный рык.
— Откройте дверь! — сказала девушка, сидевшая за рулем.
Я открыл, собака вылетела наружу и с визгом убежала. В машине стоял отвратительный запах, раздирающий горло и разъедающий глаза.
— Действует также хорошо и на людей, — пояснила девушка.
Я посмотрел на нее: короткая стрижка, маленький носик, темные брови. А она покрасилась. Когда я видел ее последний раз, у нее были совсем светлые волосы, а теперь они цвета верескового меда. Хелен Галлахер. Она улыбнулась мне, ее глаза тоже смеялись.
— Когда вы являетесь в дом Деке, надо приезжать на машине, — сказала она. — Все о'кей?
Первый доберман разорвал мне рукав рубашки, а второй содрал кожу на колене.
— Прекрасно. Какое счастье, что вы появились.
И при этом я только отчасти имел в виду свое избавление от собак.
— Я тоже счастлива и не могу видеть, как жрут хорошего человека.
Я опустился на сиденье и постарался перевести дух.
— Как доберманы производят эти ужасные звуки?
— Деке отучил их лаять. Молчаливый удар — удар наверняка.
Она проехала через вторые ворота и припарковалась рядом с группой «мерседесов» и «БМВ». Мне показалось, что Хелен слишком много знает об этом Деке.
— И еще одно, — добавила она. — Будет лучше, если мы сделаем вид, что незнакомы.
Она вышла из машины прежде, чем я успел ее спросить, зачем это надо, и мне оставалось только последовать за ней в дом.
На Хелен было черное платье, очень короткое и сшитое из материала, который плотно обтягивал ее грудь и бедра. На загорелых ногах — красные туфли на очень высоких каблуках. Потрясающе эффектна и немного загадочна. Что-то в ней было от проститутки, и это не добавляло ничего к тому, что я знал о Хелен Галлахер в Англии.
Но у меня не оставалось времени размышлять об этом, потому что она уверенно шагала за громадным плотным мужчиной в смокинге, и, поднявшись по ступеням, мы окунулись в шум голосов.
